Страница 207 из 320
- Спас? - казалось, в его голосе звенит металл. - И от чего же? Что вообще происходило с тобой, Алеша? Эти твои шрамы, странные привычки, друзья, которые умирают - что за дурацкий артхаус, а не жизнь? Это тот самый творческий путь, к которому ты всегда стремилась? Если да - то я не понимаю, что он может тебе дать. Объясни, что такого ты находишь во всем этом?
- Давай-ка я тебе еще раз напомню, что этот дурацкий артхаус случился со мной после того, как я осталась одна, - изо всех сил пытаясь сдержаться и не вспыхнуть в ответ, ответила я, дрожа от скрытого волнения. - И если ты не хочешь опять возвращаться к этой теме, лучше нам раз и навсегда прекратить судить друг друга за прошлое. Я уже говорила тебе, почему со мной случилась та болезнь, и откуда эти шрамы. И кто знает, до чего я дошла, если бы не Вадим. Так что, нравится тебе или нет, но ты должен понять одно - только он смог меня остановить, и только благодаря ему я осталась жива. Он своими руками собрал по кусочкам новую меня - сильнее, лучше, уверенней в себе. А после смерти Ярослава именно он оставался рядом и приводил меня в порядок, хотя я была в таком состоянии... Хорошо, что ты не видел меня тогда, Марк. Ты вообще не видел меня такой и, я надеюсь, никогда не увидишь. Так что, если тебе дорога моя жизнь и то, что мы сейчас можем быть вместе - ты должен помнить, что я... Нет, что мы оба обязаны этим Вадиму. Только ему! Хочешь-не хочешь, но ты должен принять это. Понимаешь, должен!
Мои слова, как я и рассчитывала, попали в цель. Я снова, вполне осознанно ударила Марка по уязвимому месту, надавила на его чувство вины за прошлые решения – и против этого он был бессилен. Минута шла за минутой, а он лишь смотрел на меня испытывающе тяжелым взглядом, усилием воли пытаясь подавить гнев, и я видела, насколько нелегко ему дается понимание этого "долга" перед незнакомым человеком.
Эта новая правда оказалась для него гораздо тяжелее, чем мои открытия о его прошлой жизни. У него была вереница женщин, имен и лиц которых он мог и не вспомнить, я же, оставаясь верной ему физически, тем не менее, поставила рядом еще одного человека, равного по значимости.
Наконец, спустя еще пару мгновений, Марк задал самый главный вопрос, которого я ожидала, и который прозвучал как утверждение.
- Он любил тебя.
- Да, любил. И я знала об этом. Не буду врать - я тоже хотела полюбить его. Но всегда был ты. Какую бы по силе благодарность я ни испытывала к Вадиму, любить я могу только тебя, Марк, - понимание этой истины вновь вызвало во мне безотчетный страх, а не радость. - Ты был между мной и целым миром всякий раз, когда я пыталась построить хоть какое-то новое будущее, в котором совсем нет тебя. Ты был всегда. Только ты, - я почувствовала, как его пальцы вытирают с моих щек слезы, появления которых я не заметила, ведь сердце жгло сильнее, чем глаза. - Поэтому я тебя прошу... Когда вы встретитесь, а это произойдет рано или поздно… Помни о том, что Вадим - человек, которому я обязана всего лишь жизнью. Постарайся принять это и не считай его своим врагом. Он не соперник тебе. У тебя вообще не может быть соперников, понимаешь?
- Да, не может! - жестко повторил Марк, окончательно теряя терпение и резко встряхивая меня за плечи. - Потому что ты - моя! - его руки в доказательство произнесенных слов еще сильнее обхватили меня, а губы вновь стали обжигающе горячими. - Я хочу, чтобы ты это помнила, Алеша. Всегда! - в перерыве между поцелуями потребовал он. - Никто не может прикасаться к тебе вот так, - легкое покрывало, служившее мне подобием одежды, отлетело в дальний угол, отброшенное его рукой. - Никто не может целовать тебя, кроме меня. Никто другой, Алеша, ты слышишь? Никто. Никогда. Слышишь меня!
- Никто, Марк. Никто, только ты, - выдыхая в такт его словам и движениям все повторяла я, даже и не думая спорить. Сквозь полуприкрытые веки я по-прежнему чувствовала его взгляд, похожий на раскаленное клеймо, ложащийся несмываемой печатью на мою кожу.