Страница 172 из 320
Несмотря на плохо скрытую злость в его голосе, мне не было страшно. Наоборот, я ощущала какое-то странное веселье, приправленное острым и жгучим любопытством. Наши лица по-прежнему находились слишком близко, его взволнованное дыхание касалось моих щек, но меня это ни капли не тяготило. Наоборот, стало интересно – а что, если Вадим наклонится еще чуть-чуть и сотрет оставшееся минимальное расстояние между нами. Каково это – заговорить с ним одними губами, на языке поцелуя, закрыв глаза и не думая ни о чем, ощущая лишь, как волнение, охватившее меня от его близости и честности, только усиливается, до безумного, обжигающего изнутри пожара.
Удивительно, но мой бессловесный посыл на сближение дошел до него так ясно, будто бы я его озвучила. Еще немного сократив миллиметры между нами, он продолжал пытливо изучать мое лицо на предмет страха или же отвращения – но их не было.
Замерев в странном, завораживающем оцепенении, я с удивлением чувствовала, как просыпается мое тело, так долго не дававшее знать о себе, как оно выходит из летаргии, заставляя бурлить кровь и бешено биться сердце, как пробуждается страсть, которая и есть жизнь. Внезапно мне так захотелось жить - по-настоящему, упоительно, стирая поцелуями губы в кровь, прожигая бессонными ночами незаживающие раны в сердце, как это было когда-то раньше, давно.
И в тот самый момент, когда руки Вадима, сжимавшие мои плечи, стали обжигающе горячими, а губы приблизились к моим почти вплотную, и он застыл, сдерживаемый остатками удивления и неверия в происходящее, я увидела перед собой лицо другого человека.
Другие глаза – черные, пронзительные, с густыми ресницами под смоляными бровями смотрели на меня из прошлого поразительно реальным взглядом. Другие губы, несмотря на расстояние в тысячи километров, были готовы встретиться с моими. И стук другого сердца - сердца Марка я вновь услышала вместо своего собственного. Наваждение было таким прекрасным и одновременно устрашающим своей реальностью, что я дернулась, как от удара током, мгновенно разрушая то ощущение волшебства и притяжения, которое так явственно и сильно заискрило между нами.
Вадим сразу же это почувствовал – и остановился, не двигаясь дальше, предоставляя мне выбор: немного податься вперед и замкнуть, наконец, этот круг или не шевелиться и оставить пусть очень тонкую, но все же, преграду.
И я не сделала ничего. Ни шага, ни движения ему навстречу.
Спустя несколько долгих секунд он медленно отстранился от меня, отвернулся спиной, подошел к окну и уставился на заснеженный пейзаж за стеклом.
- Значит – нет? – угрюмо подытожил он, не оборачиваясь.
- Пока что… нет, - выдохнула я, все еще не в силах сдвинуться с места.
- Понятно. Завуалированная враньем вежливость. Алексия, давай уже на чистоту. Нет так нет, переживу. Вот только не надо ритуальных танцев и глупых отговорок с этим «пока что».
- «Пока что» значит «не сейчас»! Оно значит «когда-нибудь», «потом»… Я не хочу, чтобы ты воспринимал все это как «нет»! - с неожиданным отчаянием возразила я, глотая слезы.
Как никогда реально, я вдруг почувствовала, что могу быть счастлива с ним, и что Вадим, возможно, и есть то самое будущее, полное радости, гармонии и мира, о которых говорил Ярослав.
– Я скажу тебе «да»! - уже не стесняясь того, что плачу, пообещала я. – И я бы уже сказала его… Я чуть было не сказала его! Но пока не могу. Меня еще что-то держит, что-то странное, непонятное... Да только это пройдет. Оно уже почти прошло!
- Понятно, – после небольшой паузы подытожил Вадим, по-прежнему глядя в окно. - Алексия. Я никогда не спрашивал тебя о прошлом, у каждого из нас оно далеко не безоблачное. Но теперь спрошу. И мне плевать, имею или не имею на это право, я хочу знать. Что за чертовщина творилась с тобой в той жизни, раз спустя пять лет ты все еще не можешь ее отпустить? Я знаю, ты росла без родителей, в приемной семье. Так что такого произошло, если тебя до сих пор трясет при малейшем намеке сближение, и я имею в виду не душевное родство, а ту самую физиологию, от который ты так старательно падаешь в обморок. Давай, скажи это мне! - потребовал он, резко оборачиваясь, и на это раз я действительно испугалась.
Глаза Вадима горели огнем неприкрытой ненависти к тому периоду, в котором его не было рядом, в котором все было по-другому, и я была тоже - другая.
Я продолжала молчать, пытаясь подобрать нужные слова, и все равно не зная, как ответить на такой прямой и такой сложный вопрос.
- Это было... насилие? - наконец, озвучил Вадим свою страшную догадку, и казалось, она стоила ему немалых усилий, такой гримасой исказилось его лицо.
- Нет, что ты! Конечно же нет! - возразила я, вмиг забывая о всех своих колебаниях. - Не было никакого насилия, наоборот, была любовь! Все было так… это не описать словами, понимаешь? Поэтому я никогда ни с кем не говорила на эту тему, вот разве что с Яром… Но он и так почти читал мои мысли, так что легко понял меня. А я… Я давно запретила себе вспоминать прошлое, потому что это какой-то сон, наваждение, мне кажется, что люди просто не могут быть так счастливы, как я была тогда. Но, - осеклась я, глядя на Вадима, - что было, то прошло. И любое наваждение рано или поздно рассеивается. Ты сам мне столько раз говорил – важнее реальная жизнь. То, что происходит сейчас. В семнадцать лет я была уверена, что в новой жизни меня ждет одна лишь серость, обычные дни, не хорошие и не плохие, а такие… которые не оставляют ничего в душе. Ни следов, ни воспоминаний. А ведь я ошибалась, думая, что все лучшее давно произошло. Ведь лучшее - оно происходит со мной здесь, сейчас! Я говорю честно, поверь, мне незачем водить тебя за нос! Ведь ты ведь все равно узнаешь правду, обязательно узнаешь… А потом возьмешь и убьешь меня за вранье, даже несмотря на твои… чувства, - замялась я, еще не в силах воспринять тот факт, что все это время мои вездесущие подружки-сплетницы были правы. И об этом, оказывается, говорил Яр в своем последнем письме. Об этом только что сказал сам Вадим - он любит меня.