Страница 170 из 320
- Я не буду называть тебя козлом, потому что не согласна с этим! Какие-то у нас противоположные понятия о справедливости, - осмелев от выпитого, не соглашалась я. - Не понимаю, как можно называть козлом человека, который всегда, будто ангел-хранитель, приходит на помощь, умеет поддержать и дотащит до цели – может, иногда за шкирки, но дотащит!
- Вот именно, что за шкирки. Я тебе сейчас признание сделаю, спасибо коньяку. У меня, понимаешь, проблема. «Вижу цель - не вижу препятствий» называется. Уже не первый раз подводит меня этот подход к жизни. Потому что в своем желании пробить лбом каменную стену я могу разнести все, что рядом и все, что важно. Мне нужна победа любой ценой, а прикидывать, в какие жертвы это выльется - не умею, не научился. Хотя старался, но хреново старался, – он опустошил очередную рюмку. – И вот у нас есть результат. Помнишь, я говорил, что ты напишешь у меня эту книгу, даже если придется тебя привязать к стулу и бить палкой?
- Но нам же не пришлось идти на такие меры! - весело хихикая, я пыталась подцепить кусочек яблока зубочисткой, а оно упорно ускользало.
- Ну, может, обошлось без стула с веревкой, но мера была моя любимая – кнут, и никакого пряника. Знаешь, на самом финише я как-то забыл, что еще совсем недавно, после смерти Ярослава, ты конкретно бредила, и только чудом твои мозги, до сих пор не понимаю как, встали на место. Я сделал на это скидку? Нет, я не сделал на это скидку. Я сам, лично, приказал тебе забить на нормальную жизнь – и выдать мне концовку, любой ценой, понимаешь. Опять это «любой ценой», как же оно достало меня. И коньяк заканчивается.
- Есть водка! – радостно подала голос я, не совсем понимая смысл сожалений учителя.
- Не понял. Птичка, у тебя в доме есть водка? Вот уж никогда бы не подумал, – Вадим улыбнулся. Такое его настроение мне нравилось гораздо больше, чем мрачное самобичевание.
- Это я с работы притащила! – заверила я. - Мы на корпоративе не допили.
- Вот как? Завидная запасливость! Зато хлеба в доме и крошки нет, – не преминул уколоть он меня, от чего я, слегка покраснев, принялась оправдываться, что на самом деле это и не я вовсе, а коллеги, тащившие в конце праздника со столов все, что осталось целым.
- Ладно-ладно, - примирительным жестом Вадим остановил мой поток красноречия. - И хорошо, что у нас есть добавка. Она сегодня как раз в тему. Тащи давай. Мне надо выговориться.
Я с готовностью достала из-за тумбочки и эту бутылку, радуясь, что не додумалась выбросить столь прозаический напиток.
- Короче, что хочу тебе сказать, - допивая последнюю рюмку коньяка и наливая новую, подытожил Вадим. – Ты меня прости. Я бываю деспотом. Я знаю это. В большинстве случаев это, в общем-то, оправдано, но глядя на тебя, я понимаю, что перегнул палку.
- Это еще почему! – чувствуя унижение от того, что со мной даже деспотом в полной мере побыть нельзя, возмутилась я.
- Не зли меня, птичка и не задавай дурацких вопросов! Ты лучше на себя посмотри - на кого ты стала похожа? Когда я первый раз пришел к тебе в общагу, ты и то лучше выглядела! И довел тебя до этого состояния не кто иной, как я сам. Хорош ангел-хранитель, ничего не скажешь!
Я даже голову пригнула от стыда. Конечно, я понимала, что выгляжу не лучшим образом от напряжения последних месяцев, но Вадим со всей присущей ему прямотой открыто ткнул меня лицом в собственное отражение – замученного, изможденного заморыша. Было очень обидно, что он видит меня такой, ведь я старалась бодриться и показывать, что мне все нипочем, что я сильная и все выдержу.
- И что толку теперь удивляться такой мрачной концовке? - вел дальше разговор сам с собой учитель. - Что еще может написать человек в таком загнанном состоянии? Хотя, не буду кривить душой… Я все-таки ожидал другого… Алексия! Нет, ты скажи мне! – внезапно хлопнул он ладонью по столу, так, что враз подпрыгнули и я, и рюмки, и посуда с немногочисленной едой. – Мне просто по-человечески интересно: ты специально проигнорировала то письмо Ярослава? Не забывай - я был там и все читал. И несмотря на то, что за это дурацкое кровопускание я накостыляю ему в загробной жизни, глупость нельзя оставлять безнаказанной… Так вот, несмотря на это, я все-таки поверил, что он уходил счастливым. Все то, что он сказал о любви… - Вадим запнулся. - Почему ты, в начале слепо лепившая своего героя с Ярослава, в конце наплевала на его последние слова и вообще проигнорировала эту тему?
- Ну, другой Ярослав… мой герой - он был одинок… У него не было друзей. Его никто не любил, и ему некому было писать, - забормотала я, тем не менее, утаивая основную причину своего решения.
- Так почему ты сделала его таким? Почему сразу не создала друга, подругу, я не знаю, черта лысого, кто смог бы доказать ему одну простую вещь, которую твой Яр, между прочим, знал! Алексия! Ведь это же его слова: любовь лежит в основе жизни и пока хотя бы один человек любит тебя - ты не умрешь навсегда! И можно уходить с легким сердцем, зная, что здесь останутся люди, которые будут помнить тебя, для которых ты что-то да значил. Так почему ты променяла это все на свой чернушный финал, наплевала на то, что было сказано тогда, в самом конце? Отвечай, я не могу понять - почему?
Недоумевая, почему мой выбор так задел Вадима, ведь в его голосе сейчас звенел настоящий, непритворный гнев, я поняла - скрывать свои истинные мотивы больше нет смысла.
- Ну… потому что. Потому что я так и не поняла ничего о той любви, о которой говорил Яр. Не поняла вообще – зачем, почему, о ком, о чем. Все получилось так резко, глупо, и мне понадобилась куча времени и нервов, чтобы поверить, что это не я своим невниманием довела его до такого шага! Я, если хочешь знать, вообще была уверена, что он решил убить себя, глядя, как я бессовестно веселюсь и прыгаю, в то время, как внутри него тикает часовой механизм. Не надо мне было тогда так откровенно веселиться и радоваться всему… Вот!