Страница 147 из 320
Я не имею права впускать любовь в свою жизнь. Я не хочу, чтобы еще хоть кто-то почувствовал то же, что и я, когда увидел результаты анализов с этим злосчастным крестиком. Стопроцентной гарантии, что этого не случится благодаря мне, дать никто не может.
Поэтому ты должна сейчас внимательно прочитать мои слова, очень внимательно - и понять меня правильно. Я долго думал, как сказать тебе обо всем, чтобы ты, как всегда не взвалила на себя груз вины и ответственности за мой шаг. Я просидел у стола всю ночь и разорвал полтетради на черновики (их ты тоже не увидишь, там было слишком много сентиментальщины и соплей) Но я надеюсь, у меня получится донести свою мысль, я, можно сказать, всю свою способность убеждать вкладываю в эти строки.
Лекс, мне надо уйти. Надо. Именно сейчас. Это адекватное, взвешенное решение, принято оно не за один день и даже не за неделю. И поверь, я бы не решился на это в других условиях - если бы у тебя не было поддержки, не было твоей любви. Но она есть, и поэтому мне не страшно оставлять тебя.
А еще я не хотел напортачить, перечеркнуть все то, что ты для меня сделала, ведь я действительно был счастлив. Пусть я притворялся, что собираюсь вернуться на учебу, а сам потихоньку готовился и ждал нужного момента. Но именно это дало мне возможность дышать полной грудью, радоваться вместе с тобой каждому дню, на полную катушку, даже не на сто, а на двести процентов.
Поэтому, пожалуйста, помни об этом. О моей уверенности в каждом слове, в каждом шаге. Я хочу уйти счастливым, в хороший летний день, после классного веселого праздника, которым я хоть немного попытался отплатить за твою искреннюю любовь. За то, что я снова почувствовал себя человеком, а не какой-то заразной гниющей раной. И вот чтобы этого не случилось, чтобы я не стал умирающим от СПИДа молодым дряхлым стариком, от которого отваливаются куски кожи, я и делаю это - ухожу от тебя, Лекс.
И прости меня заранее, потому что я знаю - сразу ты не смиришься с моим поступком. Но я не могу по-другому. Я слишком боюсь быть больным, быть слабым и отвратительным. Вот видишь, напоследок я открылся тебе так, как никому другому. Мне даже самому себе было страшно в этом признаваться, а тебе я говорю это легко. Так что не сердись на меня и попытайся понять.
Сейчас уже половина шестого утра. Я смотрю в наше окно и вижу, как встало солнце и оно улыбается мне, подтверждая, что я прав, что все так, как должно быть…»
На секунду прервав чтение, я, будто по неслышной команде взглянула в окно – и, не смотря на то, что за ним должна была стоять ночь, увидела, что сквозь наши жизнерадостно-желтые занавески пробивается золотистое свечение - яркий отсвет ушедшего утра, из которого Ярослав говорил со мной. Внезапно мне показалось, что я даже слышу отдаленные звуки его голоса, будто они еще не успели раствориться и улететь, а задержались на какое-то время в этой комнате, до тех пор, пока смысл его слов окончательно не станет мне ясен.
Наваждение, посетившее меня на несколько секунд, было таким реальным, что я, закрыв глаза, встряхнула головой, а когда открыла их – то увидела перед собой озабоченное лицо Вадима.
- Алексия? Что случилось? Это что такое - у тебя в руках? – даже нескрываемая тревога в его голосе не могла пробиться сквозь пелену в ушах. В своем желании уловить следы произошедших без меня событий, я будто погрузилась на глубину в несколько метров и звуки окружающего мира теперь воспринимались с трудом, словно проходя сквозь толщу воды.
- Это от Ярослава… - еле выговорила я, слыша свой голос, как в искаженной записи – слова произносились растянуто и ненатурально. – Он пишет, что куда-то уезжает.
- Что?! - стремительным движением Вадим попытался выдернуть записку у меня из рук, но я словно приклеилась к ней намертво, и не выпускала. Поэтому дальше мы читали ее вместе – учитель сначала, а я, приближаясь к концу.
Мои глаза продолжали автоматически бегать по финальным строчкам:
"...Вот и все, Лекс. Я заканчиваю писать, наверное, самое важное письмо в жизни. Все мои разоблачительные материалы были такой мелочной фигней в сравнении с этим разоблачением самого себя. Но я знаю, что прав.
Теперь я пойду еще немного пройдусь. В конце концов, такое отличное утро, почему бы и не прогуляться снова? Я не хочу делать того, что должен, здесь, не хочу, чтобы ты вернулась и нашла меня. Может я и эгоист, но не последний изверг же.
Я пойду к родителям. К моему приходу они уже уйдут на работу, а когда вернутся... Не думаю, что им приятно будет увидеть то, что они увидят, но за всю жизнь они так редко смотрели в лицо правде, что может и сейчас придумают какую-то сказочную отговорку. Например, решат, что им все это приснилось, а на самом деле я уехал в лагерь на очередные раскопки (эх, жаль мы с тобой так и не съездили никуда)
Ну да ничего! Не в этой, так в другой жизни. Или в моем личном раю, помнишь, я говорил - когда-нибудь ты придешь ко мне в гости, и мы отлично посидим, как раньше, поболтаем под вино.
Я буду ждать тебя там, так что, можно сказать, не прощаюсь надолго.
Ну все. Я пошел. Обнимаю тебя. Твой Ярослав.
Р.S. Только не вздумай ко мне торопиться! Живи! Живи полной жизнью! И впусти свою любовь, ты даже не представляешь, как будешь счастлива. Она так хочет войти и не решается. Впусти любовь, Лекс. Впусти ее."
На этом письмо закончилось. Да только я так ничего и не поняла.
tсмотрела на лист бумаги пришибленно, ничего не соображая, не делая никаких важных выводов, о которых говорил мне Ярослав. Я просто погружалась все глубже и глубже в какую-то прострацию, до полного отупения.
Где-то очень далеко, а на самом деле, прямо у меня над ухом, выругался Вадим. Еще и еще раз. Потом он все-таки вырвал письмо из моей руки, и я опять включилась в реальность.