Страница 37 из 53
- Идём, - велела я кошке.
- По стеклу? - спросила она жалобно.
Я поджала губы. Верно, проблема. Питомицу можно взять на руки, но я-то босиком. Изрежу ступни, пока до двери доберусь. Хоть на цыпочках ступай, хоть на пятках, без ранений не обойтись. Не придумав ничего лучше, я стянула джинсы и бросила их поверх рассыпанного стекла. Схватила кошь и осторожно ступила на синюю плотную ткань. Под ней раздался тревожный хруст, но я сделала ещё один шаг. И ещё.
На этом импровизированный «коврик» закончился. Что делать? Прыгать? До выхода метра три. С разбегу преодолеть можно. Но с места я всегда прыгала отвратительно. На физре числилась в отстающих.
- Сначала ты, - объявила я притихшей Жозефине-Симоне. Кошь сжалась, словно вознамерилась уменьшиться в размерах. - Я тебя подкину. Главное, не дрейфь.
- Угу, - пробормотала та и струхнула. - А, может, того? Обратно? Ты все равно в трусах. Представь, в таком виде на улицу выскочишь?
Зараза-питомица пошатнула мою решимость. Я представила себя со стороны возле дома Валентина Макаровича. Та еще картина. Можно попробовать перевернуть джинсы. И к двери сигать ближе получится, и дотянуться потом до них сумею. Но это рискованно.
- Прыгай давай, - я подкинула кошь, и она рванула вперед, растопырив лапы, как белка-летяга. Приземлилась у самого порога, чуть не ткнувшись мордой в пол. Не порезалась, га том спасибо.
Я еще раз смерила расстояние взглядом. Далековато. Ближе к выходу стекла значительно меньше, но наскочить даже на один осколок - чертовски больно. Попробовала сдвинуть джинсы, но пошатнулась, и решила не испытывать судьбу. Дама с характером.
Встала на край «коврика». Чуть присела, приготовившись к прыжку и...
Кто-то поставил «кино» на замедленное воспроизведение. Мне позволили разглядеть каждую жуткую деталь. Прочувствовать всю плачевность ситуации. За дверью рядом с магистралью образовалась брешь, поглощающая пазлы, как мощный пылесос. Они откалывались от вселенной один за другим. Улетали в черноту, которая с каждой новой проглоченной «жертвой» приближалась к нам.
Лабиринт опять поиздевался. Открыл дверь в морок. Самый опасный морок.
Жозефина-Симона увидела брешь.
- Полундра! - завопила она низким замедленным голосом.
Кинулась наутёк. Ко мне - по стеклу. Но едва коснулась его лапами.
Кошку нагнал ветер, засасывающий пазлы. Она тоже была для него пазлом, который следовало забрать в ужасающее чрево.
- Яааан!
С прыжком не сложилось. Ветер добрался и до меня. Повалившись на джинсы, я полетела к двери. Левая нога провезлась по осколкам. Один вонзился глубоко, как лезвие ножа. Но боль была ничем по сравнению со страхом. Не за себя. Я успела схватиться руками за дверной косяк. Вывалилась наружу, но пальцы держались крепко. Зато кошь летела к бреши. Хвостом вперед. По-прежнему медленно, но я уже ничем не могла ей помочь.
- Яааан! - она отчаянно тянула ко мне передние лапы.
А я смотрела и ничего не делала. Единственное, что я могла - отправиться следом.
Просить Миру бесполезно. Ей наплевать на меня, а, тем более, на кошку.
Она не откликается. Не считает нужным.
- Яааан!
Сердце сжалось. Так нечестно! Кошь вообще оказалась здесь случайно!
Валентин Макарович ждал меня одну.
«Умудрилась утянуть в глубину. Сильная магичка. Но бедовая...»
Так сказала обо мне Татьяна. Это я виновата. Я забрала Жозефину-Симону с собой!
Кошь все ближе подлетала к черной дыре. Замедленный бег времени - еще одна иллюзия. Все происходило в считанные секунды. Ещё немного, и конец. Не будет у меня кошки. Возможно, не станет и меня. Эта мысль не расстроила. О гибели питомицы я сожалела сильнее. У меня оставался шанс. Забраться обратно, достичь разбитого зеркала и вернуться в коридор.
У меня. Не у кошки!
И правда, бедовая...
Это никакой дар не исправит.
Дар... Что там еще говорила Татьяна?
«Тебя сбивает с толку крылатая тень. Это отражение. Она никуда не улетает...»
Никуда не улетает...
«Не думай. Действуй», - шепнул кто-то в ухо.
Внутренний голос? Или другой голос, находящийся внутри?
Сжав зубы, я оторвала левую руку от дверного косяка. Протянула к питомице. Бессмысленное движение! Кошь достигла бреши. Кончик хвоста коснулся черноты. Между нами дюжина метров! Не дотянуться!
Или…
Да к черту всё!
Пальцы сжали... нет, не пустоту, а кошачий загривок.
Правая рука отпустила холодный металл. Ладонь закрыла черную дыру, та больше не выглядела всепоглощающей, превратилась в детские каракули на листе бумаги. Ветер стих, пазлы вернулись на место, будто и не исчезали в прожорливой глотке.
- Домой! - приказала я лабиринту и провела рукой по воздуху, рисуя две линии - крест на крест. Так дети зачеркивают неудачные рисунки. - Только штаны верните. И сумку с переноской.
Бах!
Коленям и ладоням досталось по полной. И животу напоследок. Я не удержалась, пропахала им подъездные ступени. Спасибо подбородком не приложилась. Сверху плюхнулась Жозефина-Симона, впившись когтями в спину. Да так, что искры из глаз посыпались, а голову посетила некрасивая мысль: вот и спасай неблагодарных кошек! Рядом плюхнулась моя черная сумка с понтовой тигриной мордой.
Последним штрихом стала переноска. Чирикнула по затылку.
- Ну, знаете, - дождавшись, когда прифигевшая питомица изволит «спешиться», я перевернулась, расселась на грязной площадке, не спеша подниматься. Глянула на собственные ноги, обтянутые джинсами и обутые в кроссовки.
- Мы... это... - шепотом поинтересовалась кошь. - Того?