Страница 77 из 142
Молодежь, бунтарская по своей природе, при нормальном развитии жизни рано или поздно преодолела бы косность и ограниченность «отцов», но прежние знания забылись, достижения научные утратились, техника, оставшаяся в наследство, отработала ресурс - с огромным запасом прочности и запредельно долгой гарантией на эксплуатацию, между прочим, - а ремонтировать было уже некому. (Мне в связи с вышесказанным еще одна прадедова поговорка, земля ему пухом и вечная память, вспомнилась: «Слишком хорошо – уже нехорошо». И впервые в жизни я практику японских производителей оценил, когда их девайсы ровно столько работают, сколько в гарантийном талоне указано.)
Когда Мирская Атлантида ушла под воду и лед, туда же и хранилища информации канули – то есть оказались для будущих плантагенетцев сначала недоступными, а потом забытыми. Количество артефактов, надыбанные лихими щадуарфылоловами с «восьмивесельных курмангарчанов», не в зачет. Как и ненадыбанные. В отличие от соплеменников Рангулы и Дрыгуанкуля, мне только Неогвирам свистнуть - мигом в компьютер «Навигатора» скопируют все файлы, даже убитые, но на сохранившихся хотя бы на сотые доли процента носителях, но мне этого не надо. Зачем? Зуб даю, не окажется в них того, чего бы не знал Камагулонис, подключенный к сети Метагагалактического Сверхразума, и чего я по-любому знать не хочу. На кой черт мне знать способы преодоления гомосапиенсной индивидуальности, которая пока меня еще ох как устраивает? И без того с неимоверным трудом едва-едва удается в Баркатовском разуме удержаться. В «антрацитовом» теле, а оно на порядок лучше и совершеннее тех пластокерамических и пластометаллических банок, в которых мирские роботехники себя законсервировали.
«Человек есть испытатель боли». Когда эти слова Иосифа Бродского мне Ленка цитировала, я лишь красотой фразы восхитился – тем, как классно в ней выражена стоическая позиция. Сейчас готов стократно под ними подписаться – даже кровью, а если понадобится, ногами автограф выписывать научусь. И если кто всерьез подумывает, как в натуре клёво в сингулярное существование перейти, вмастрячив в мозги кучу вумных чипов и разъем-интерфейс для выхода в будущий Сверхинтернет, и когда по ощущениям виртуальность ничем от реальности отличаться не будет, одно скажу: одумайтесь! Человек как личность способен существовать только в биологическом теле! Христианская вера про жизнь души вечную иной уровень нравственного развития предполагает, когда, умерев в физическом теле, человек и личностью в прежнем качестве быть перестанет, возродившись новым существом или став неосознающей себя частью от целого. До Страшного Суда, когда избранные «в разрушенные свои тела вернутся». Что это возможно, я камагулонисным подсознанием точно знаю, но не скажу, как. Лучше еще раз повторю: идея, чтобы осуществиться, должна овеществиться. В качестве Степуангуля Камагулонского я реальное тому доказательство. Как и тому, во что скептикам вне религиозного сознания поверить очень трудно: душа действительно возродиться сможет, осознав свою прежнюю неповторимую индивидуальность, но только в материальном теле. В виде мнемограммы как сигнала на мартикацию или как-нибудь по-другому. Более того, она, собственно, материальное тело по изначально запрограммированном образу и подобию и воссоздаст. Помимо покорного слуги вашего, тому еще косвенные и доказательства имеются – античная формула про здоровый дух в здоровом теле, например. Заметьте, именно домината духа над материей, а не наоборот. Но лишь в биологическом теле. Лишь высокоорганизованная органика способна эволюционировать и сопротивляться неизбежной энтропии. Иными словами, если жизнь воспринимается в ощущениях, в чувствах, то сопротивление энтропии через боль и есть жизнь как таковая. А когда ни у кого ничего не болит, жалеть не о чем и некого. В том числе и собственного бытия.
Вы все поняли?
Я не умничаю. Совсем наоборот. Увиденное в развалинах Мирской Атлантиды мне сон капитально перебило. Тот самый, когда «…только лягу, в Россию поплывет кровать». Пришлось-таки, чего шибко-шибко не хотелось, подключаться к Камагулонису напрямую, чтобы нужная информация из подсознания в сознании всплыла. Правда, заранее оговорил: не в виде подробных картин и зрительных образов, а как секретари-референты боссам представляют справки-резюме после многочасового труда с первоисточниками. Шершавым языком параграфа из учебника по истории то есть.
И вот сейчас, на Мир через прозрачную сферу глядючи, полученную информацию так и эдак в мозгах прокручиваю. Короче, релаксирую и рефлексирую и промежуточные итоги подвожу.
Боль, с одной стороны, – показатель нестабильности органической материи с ее подверженностью и беззащитностью перед температурными и прочими перепадами; с другой, - главная составляющая жизни, определяющая способность к пробуждению разума. Кто не страдал, на сострадание не способен. И пусть любовь как потребность пожертвовать собой во имя счастья любимого человека в конечном итоге опирается все-таки на базовый инстинкт, господин Фрейд здесь не при делах. Просто для конечных во времени биологических существ единственный биологический способ существования в вечности – продлить себя в потомках. Отсюда и забота о потомстве неизбежно перерастает в высочайшее нравственное чувство. Из всего лишь базового инстинкта, свойственного даже амебам, согласно коему со страшной силой размножаться хочется. Поэтому и жизнь при понимании ее трагической конечности обретает смысл, а эсхатологический ужас отступает, а конечность физиологического бытия воспринимается как следствие незавершенности и несовершенства материи, и возникает чисто человеческое стремление каким угодно способом за свои недолгие годы хоть на чуть-чуть это несовершенство исправить. (Я понятно излагаю?)