Страница 67 из 142
Картинки за сферой «Навигатора» – фантастические! Даже более потрясающие, чем в космосе. Впрочем, поднырни я в «Навигаторе» под воду у побережья Большого Кораллового рифа, восторга было бы не меньше. Подводный мир на Земле и где бы то ни было - та еще альтернативная Вселенная.
Стена льда – не ноздреватого, размытого и подтаявшего, а обкатанного за десятки тысяч лет океанской водой - подворачивалась внутрь гладкой губой толщиной метров сорок. Под нею из-за отраженного «потолочным» льдом света, излучаемого «Навигатором», подводно-подледный мир выглядел более светлым и прозрачным, чем под открытой океанской поверхностью. Иногда вообще казалось: вверх тормашками в пепелаце передвигаюсь, словно над ледяным белоснежным полем вниз головой…
Километров через пятнадцать-двадцать гладкая поверхность льда волнами пошла, как на стиральной доске, с которой мама, как и с прабабкиным валиком, до сих пор зимой ходит к проруби белье полоскать. Бурыми космами прикрепленные ко льду вниз свисали и едва заметно колыхались местные водоросли. Не течением колеблемые, не от турбулентности вокруг «Навигатора», а потому что и не водоросли вовсе, а такие вот водорослеподобные животные вроде наших морских лилий.
Дно постепенно выгибалось вверх: ближе к полюсу ледовая шапка толще, а щель между нею и дном уже. Но пока еще не настолько, чтобы спровоцировать во мне клаустрофобию или опасение, что «Навигатор» застрянет. Свободного пространства для маневра достаточно, а в случае чего я по-легкому проплавлюсь или телепортируюсь не только через лед - да хоть железобетона надо мной десять километров навороти! Так что нет причины для тоски и ничто не мешает расслабиться и получать эстетическое удовольствие от эксклюзивно созерцаемого подводно-подледного мира одноименной планеты.
Дно по-своему отражало ребристую поверхность «потолка» - волнообразно слежавшийся песчаник с вкраплениями выпирающих гранитных и базальтовых пластов, которые когда-то скалами и горами на поверхности считались, занесенных песком и… того… отходами жизнедеятельности местных обитателей: панцирями, относительно целыми и рассыпавшимися в труху, ракушками и прочими органическими останками. Водные откаты-накаты давным-давно актуальность утратили, поэтому барханы внизу слежались в монолит и в тяжелом скафандре по дну пришлось бы прыгать, как по шпалам на железнодорожном полотне.
Постепенно барханы таковыми больше угадывались, чем виделись – из-за разрастающихся в числе и в площадях пятен активной придонной жизни. Чаще всего встречались «актинии» – жутковатые, не «цветкоподобные», как в земных морях, но, пожалуй, более хищно-зловещие, напоминающие мясной фарш из мясорубки, когда «мясорубка» в соотношении к аналоговой 1000 к 1. Среди «мясных червячков» тучами клубились местные «рыбешки», которые и не рыбешки вовсе, а те, которые сумели рыбью экологическую нишу занять и с «актиниями» к консенсусу прийти. В отличие от тех, которыми «актинии» питаются – несколько раз я углядел в «червячках» запутавшихся то ли «рыб», то ли других каких тварей. Описать-классифицировать их не берусь не только по тому, что по мирским флоре-фауне ни разу не спец, а еще по причине сильнейшей деформации в процессе высосанности-съеденности.
«Рыбки» и вокруг «Навигатора» резвились. Числом немереным, но отнюдь не в разнообразии, доапокалиптическому Миру свойственном, и я быстро к ним интерес утратил. Это как в лесу: когда над тобой мошкара столбом вьется, по отдельности каждую букашку не рассмотришь и неинтересно их рассматривать. Да и обитатели водной среды в любой эволюции примерно одинаковые формы приобретают. Не случайно на картинках в палеонтологических атласах ихтиозавры на дельфинов или на акул смахивают.
Ползающие по дну твари были интереснее. Губкоподобные и «иглокожие» легко просчитывались как эволюционные двойники наших морских звезд. Разве что у мирских вместо лучей сегментированные радиальные наросты на «спине», отчего они коровьи лепешки напоминают. «Морские ежи», «морские огурцы» почти ничем от нашенских не отличались, какими я их на картинках видел. Только к вышеназванным добавил бы «морских апельсинов», «морских бананов», «морских ананасов», «морских лаптей», «морских горшочков» и так далее - их по дну вместе взятых лешева уйма ползала.
А вот «крабы» здешние выглядели недоразвитыми по сравнению с земными – с меньшим количеством сочленений и панцирями, более монолитными и примитивными. Словно две латунные тарелки одну к другой краями припаяли, помяли хорошенько и несколько отверстий для щупалец оставили. И щупальца, кстати сказать, каждый в известковый гипс упакован, чтобы не оторвали. Потенциального отрывальщика тоже посмотреть довелось – пока «крабами» любовался, откуда-то из вздыбившегося столбом песка тварюга выскочила – величиной с подушку, болтающуюся между восемью согнутых «коленками» вверх конечностями. Выскочила, над зазевавшимся и не успевшем улепетнуть «крабиком» расщеперилась, «коленки» распрямила и корпусом сверху – хлоп! Любопытно стало, что она с несчастным ракообразным проделывает? В смысле, кулинарно того использует или извращенец какой? Приказал Неогвирам силовым лучом предполагаемого извращенца кверху «брюхом» перевернуть. Выяснилось, не то чтобы совсем извращенец, но близко к этому – «щелкунчик»: посреди «брюха» круглый рот с пластинчатыми зубами, устроенный по принципу диафрагмы в объективе фотоаппарата, чтобы «крабиков» расщелкивать, а вокруг «рта» сплошное «пучешарие», чтобы на добычу не промахиваться…