Страница 55 из 142
Главная особенность щадуарфыла – умение глубоко нырять. Километра на полтора-два по нашим меркам. На Мире, где батискафов еще не изобрели, щадуарфылы - главные источники информации о том, что на дне окололедных и подледных морей на Мире творится. И отнюдь не только для тех пытливых и любопытных охотников, которым не влом копаться в потрохах заполеванных и на берег вытащенных зверюг. В отличие от землянских кальмаров, у щадуарфылов имеются конечности – длинные, мощные, с развитыми когтями, чтобы рвать соперников, норы копать в базальтовых толщах или сквозь ледяные поля в десятки метров толщиной пробиваться. И на ухватить-поднять-в-гнездо-притащить нечто, на взгляд щадуарфыла привлекательное, они мало чем от наших ворон отличаются. Кстати, гнезда у них - реально гнезда: даром, что ли, «ручки» дадены? Сплетенные из водорослей в виде гамаков-корзиночек, дабы щадуарфыл мог при случае покемарить и пофилософствовать. Особенно когда подфартит нашарить в водах поляну жирного планктона или команду восьмивесельного курмангарчана в честном бою победить и… употребить. Дело в том, что щадуарфылы, ничего, окромя планктона и кое-каких водорослей, в пищу не употреблявшие, чисто из представлений о справедливом возмездии с охотниками поступали так же, как охотники с ними. Достаточное, между прочим, основание заподозрить в них зачатки разума.
Из трофеев, отобранных у щадуарфылов, мирские на все сто уверены, что дно морей у полюсов – та еще кладезь изумительных штучек непонятного предназначения, оставшихся от некогда существовавшей на Мире высокоразвитой цивилизации. Особенно у местных модников ценились штучки в форме пирамидок и симметричных призмочек, переливающихся изнутри разными цветами. Как ни странно, или наоборот, именно благодаря щадуарфыльим находкам, другие минеральные кристаллы драгоценными у мирских ювелиров не считались. Даже алмазы, которые встречались на некоторых островах, на Мире использовались лишь в качестве режущего или скребущего инструмента.
Дрыгуанкулю сотоварищи повезло несказанно - жирного и в полном расцвете сил щадуарфыла рядом с гнездом заполевали. А у Дрыгуанкуля мозгов хватило багром с вымпелом место это пометить. Сначала мозгов, а потом и убедительных слов, чтобы команду, умотанной сражением и разделкой туши по самое не могу, на перегруженном курмангарчане взад развернуть и несколько дней потратить на ныряние в перепутанные клубки местных саргассов. Добро, погода в температурном минусе, мясо не протухло, но лишь когда гнездо нашли, сотоварищи перестали на Дрыгункуля смотреть искоса и с нехорошим прищуром.
Обнаруженное с лихвой компенсировало потраченное время и обмороженные конечности. Десятка три призмочек, по форме и по цвету таких, что никто не помнил похожего; несколько золотистого цвета штырьков-палочек длиной в две ладони и диаметром с колечко на большой палец с той же ладони. Интересная была у штырьков способность - друг за дружку намертво цепляться округлыми набалдашниками с обеих сторон под любым углом крепко-накрепко, но стоило штырьки в противоположные стороны покрутить, разделялись без проблем. Щадуарфылоловы их моментом к делу приспособили – мачту нарастить или каркас для палатки смастрячить.
Еще в гнезде обреталась уйма правильной конфигурации камешков, как я понял, вроде кирпичей или отделочных плиток, многие с забавным геометрическим орнаментом; несколько отдельных звеньев и отрывков массивных цепей из нержавеющего то ли металла, то ли суперпластика; тьма мелких безделушек, несколько полых кубиков с круглыми отверстиями в каждой грани с оптическим (и оптическим ли?) эффектом: в любое отверстие всунутая, допустим, рука выходила из отверстия рядом под углом в 90 градусов и руковладелец никакого дискомфорта не ощущал. Мог пальчиками пошевелить или в ладошку что угодно взять. Рука при этом оставалась согнутой, чего бы ни одна кость в натуре не выдержала.
Полусфер антрацитовых в гнезде обрелась одна штука, и, что характерно, от прочих артефактов в щадуарфыловом гнезде она наособицу лежала. Почему – быстро выяснилось, когда один из спутников Дрыгуанкуля, шибко любопытный и самый дурной, наверное, попытался к срезу полусферы присоединить одну из призмочек, и призмочку из руки любопытного придурка с такой силой вышибло, никто и не заметил, куда она улетела и куда после упала. Из-за причиненного побратимскому делу расточительства полусферу Дрыгуануль на правах старшого у придурка отобрал. Потом он про нее «забыл», а другие не вспомнили. То есть как не учтенную при честном дележе часть добычи Дрыгуанкуль и ее возлюбленной на память и презентовал.
Много еще чего в потаенке у щадуарфыла шхерилось, но лучше один раз увидеть, чем… В общем, забраковал я первоначальный план Дрыгуанкуля с Рангулой без присмотра на несколько дней здесь оставить. Получше появилась идея.
Вырываю из с готовностью к ногам моих приползшего коврика-самобранки пару кусков, демонстративно их в два комочка скатываю, проецируя вкус для мирских ребят съедобный и для их вкусовых пупырышков горьковато-сладкий.
- Знаете, - говорю, - что это?
Оба, естественно, отрицание мотанием ромбовидных голов по-мирски снизу вверх выразили.
- Трава забвения! – говорю. – Достаточно одной таблэтки… масенького вот такого кусочка… - показываю, какого, - и вкусивший оного заснет немедленно и проспит целых три года, которых не почувствует. За три года родственники ваши сто раз пожалеют за непроявленный гуманизм и отсутствие сострадания к союзу любящих сердец. Это я вам опять-таки не от себя говорю, а по поручению великого Джопырдзедза! Нерушимо слово Джопырдзедза, и да сбудется им сказанное!
Блин, чувствую сам – с фантазией того… Но схавали озвученное фуфло вместе с «таблэтками» пиплы мирские за милую душу. Что с них возьмешь, детей пасторального жреческого мира. Разве что Дрыгуанкуль, как представитель мужеска пола, проявил толику сомнения: