Страница 27 из 142
Вышло это чудо на бережок, от антрацитовой слизи ножками отряхнулось, посмотрело на меня взглядом, который любопытным или неравнодушным ни за что не назовешь. Уселось рядышком, ноги, как у кузнечика в коленках согнутые, широко расставив и локтями, вместе сведенными, перед собой в землю упираясь. Подбородок остренький опустило в разведенные, как лепестки на ветке, ладони (пятипалые). И замерло, уставившись зенками с оранжевыми зрачками поперек в воду Жемчужного озера. («Штирлиц» между тем рядом висел и лучом на ней стробоскопить не переставал. Я не сразу, но догадался: без его участия гостье в матрицированном виде не удержаться, и, стало быть, визит данной особи ох как не случаен и многими далеко идущими последствиями чреват).
Поближе подсел – никаких эмоций. То ли медитирует, то ли так у ее соплеменников реакция на шок проявляется. Камешки перед нею начал в воду бросать – сначала просто, потом «подговорил» одного из кузенов, со смайликом вместо физиономии, обратно мне из воды эти же камешки выбрасывать. Эффект внимания со стороны инопланетянки тот же. То есть никакого.
Сменил тактику – как меж нами, джентльменами, принято, приступил к вежливой светской беседе:
- Погода, - говорю, - хорошая…
Полозок на реверсе сверхвозможностей почти на ноль сдвинул, но масенькую, на волосок всего сверх нуля, величину на нем оставил, чтобы инопланетянка мой литературный русский адекватно воспринимала и наоборот.
«Наоборот» долгонько ждать пришлось. Но прозвучало на мяукающем и мелодичном наречии по смыслу нижеследующее:
- Не знаю, я ожидала большего, а впрочем, не имеет значения…
- Как не имеет? – за недооценку того, как моя планета выглядит, я сильно обиделся. – А разве игра красок в небе, особенно на горизонте, где багряный свет легкой дымкой, как на картинах старых фламандских мастеров, плавно переливается оттенками алого и словно бы дышит, обрамляя строгую архитектуру Зубчатых гор и устремленные вверх плавными изгибами деревья Древлепущи, тебя не впечатляет?
Инопланетное создание моим поэтическим экзерсисом не прониклось. Что-то ее неслабо грузило. Оставалось узнать – что. Без подключения седьмых чувств или третьего глаза. И «О, Учиииителя»…
Сделал еще заход, стилистику светской беседы поменяв на диалог из американского фильма в жанре «Горячей жевательной резинки». Скроил морду лица полюбезнее, голливудскую улыбку изобразил:
- Хай! Я – Степан Камагулонский, а ты кто?
Создание с досадой отодвинулось, вскочило, походило туда-сюда и опять уселось в позу ожидания.
- И чего, спрашивается, сидим? Кого ждем?
- Оставь меня, о жалкий Дзррыппнулль! Тебе ли слово молвить в великий час, когда я жду сошествия Блистающего-и-Всезнающего?! – гостья очи горе и ручонки в молитвенном экстазе подняла. - Прости мне нетерпение мое, что прежде чем Тебе слово молвить, с недостойным джинджером я заговорила, о Великий Блистающий-и-Всезнающий Джопырдзедз!!!
- Кто? Как ты его обозвала? Джор-пыр…жоп…пыр?!
Она обиделась – губки из треугольника ромбиком сложила и задышала порывисто. Реакция чисто женская и правильная: не должны дамы, даже из параллельного мира или из соседней галактики, иначе на пошлость реагировать. Тем более что я наверняка, с точки зрения ее теологических представлений, нечто запредельно глумливое и кощунственное ляпнул.
- Джопырдзедз тебя накажет, нечестивец! – и снова грабки кверху. – Явись же, о Великий, дабы проводить твое создание к Благодати мяумяумырлирмуической, или – на все воля твоя! – ввергни меня в Бездну фырмырмуческую по грехам моим!
После такого панегирика тема просеклась сразу. Инодевица себя реально умершей возомнила и решила, что в свой культовый аналог нашим берегам Стикса попала, откуда пресловутый Джопырдзедз должен далее ее препроводить – в Валгаллу, Эдем или в опять же в ихний аналог Геенны Огненной.
Невольно вспомнил дотрансмутационную Гвирлянду с ее байдой про «Огромную-Черную-Штуковину-на-Вершине-Материнской-Горы-Дабы-Свершилось-Предназначение». Такие вот гребешки с повидлом – то ли и правда все бабы одинаковые, то ли просто совпадение?
- Ладно, - говорю, - не мое дело устои твоей веры расшатывать, но зовут-то тебя как?
- Никак. Умершие имени не имеют, а как меня живой звали, я вспоминать не хочу, дабы не разбудить страшного Здездрыпожда, коему знание имени дает над именованным полную власть для утех изуверских!
- Тогда я буду называть тебя Аэлитой, - заявил я, чтобы впредь не заморачиваться, как к инодевице обращаться.
Подумал, посмотрел внимательно на ее медитации, с мыслями собираясь. Решил: пора ее из транса выводить и реальное положение дел обозначить. Но – осторожно, без нажима.
- Знаешь, - говорю ласково, - а ведь я, девушка, Джопырдзедз и есть!
В самом адекватном переводе Аэлитин ответ:
- Хорош трендеть! Тоже мне, Лжеджопырдзедз выискался!
Пришлось презентацию устроить. Ничего не поделаешь – коли уж занесло девочку на Камагулон, а этому миру я хозяин. Поэтому и действовать приходится в соответствии с названием одного старого советского фильма: «Я отвечаю за все».
Ничего нового изобретать не стал. Только самые убойные доказательства, убойность которых многими источниками подтверждена. Хождение по воде, аки по суху, вознесение на воздуси, извлечение статического электричества из атмосферы в виде грома и молний по мановению руки. В виде бонуса еще заставил вокруг себя дюжину антрацитовых кузенов хоровод поводить, потом полудюжиной их в воздухе пожонглировал под пение на мой зов аж на четырех «ватрушках» прикативших снусмумриков (этих хлебом ни корми - ради попеть из любого далека мигом припрыгают): «Как на Джопырдзедзовы именины испекли мы каравай…»