Тучи и солнце

- Ай, дай сюда! Так, локус, размер аллелей… Где же вывод? – Не вытерпев, Ира вырвала результат у Юли. – Вот то, что нам нужно. Комбинированный индекс родства: сто семьдесят два. И что это значит? Так, исходя из результатов исследования, полученных путем анализа перечисленных локусов ДНК, вероятность того, что тестируемые являются сводными братьями-сестрами, то есть имеют одного общего родителя, составляет… девяносто девять, запятая, девяносто восемь процентов.

- Погоди, это как? – не понял Глеб, в свою очередь перехватывая бумагу. – Девяносто девять целых и девяносто восемь сотых процента. Вероятность того, что они имеют общего биологического отца, составляет сто семьдесят два к одному.

- То есть… я совсем запуталась! – воскликнула Юля.

- То есть Глеб твой брат! И мой, следовательно, тоже! – счастливо рассмеялась Ира и показала младшей сестрице язык. – Поняла, Фома ты неверующая. Брат! Я так рада!

- И все-таки чудные эти генетики! Почему нельзя было написать проще? А то - вероятность, отношение! – все еще обиженно бурчала Юлька. – А почему бокалов два?

- Ой, это я по привычке, - смутилась старшая Шубина. – Теперь-то нас трое.

С этими словами она крепко прижалась к Глебу. Удивительно, но рыжий больше не чувствовал никакой скованности. Мгновением позже с другой стороны к нему пристроилась вторая сестра:

- Обнимашки! – Теперь их точно стало трое. Без всяких сомнений и даже с научными доказательствами.

 

Едва дождавшись трели будильника, Глеб поднялся с постели и поспешил выполнить все обязательные утренние процедуры. Из зеркала на него смотрело уставшее, обгоревшее лицо с красными глазами. Кое-как вымывшись, парень отправился на кухню.

- Доброе утро. – Алина Викторова умела пугать своим неожиданным появлением. Правда, на этот раз Глеб сам был виноват, не заметил мать, прикрывшуюся газетой.

Парень не понимал, зачем они со Стасом выписывали столько всего. Журналы, альманахи, новостные издания. Что Алина Викторовна, что ее возлюбленный вполне неплохо ладили с Интернетом, заменявшим весь перечень периодики. Возможно, уткнувшийся в газету и попивающий черный кофе из маленькой чашечки Станислав и выглядел респектабельно, но вот матери стиль деловой леди из прошлого века совершенно не шел. Особенно, когда она надевала свою нелепую розовую пижаму. Вот как сейчас. Глебу невольно вспомнилась фраза, что девушку можно вывести из деревни, а вот деревню из девушки – никогда.  И вот иногда эта самая «деревня» из нее вылезала, как бы госпожа Булкина ни старалась.

- Мам! – чуть не выронил кофейник Глеб. – Е-мое!

- Куда ты так рано собрался? – правильно оценивая рубашку и брюки сына, в которых тот обычно выходил на прогулку, забеспокоилась женщина.

- У меня встреча.

- С кем?

- Опять допрос?

- Это не допрос. Я просто хочу знать, с кем мой ребенок проводит время. А ты начинаешь скандалить.

- С отцом, - усевшись за стол напротив матери, ответил рыжий, наслаждаясь ее вытянувшимся лицом. О да, такого прекрасного зрелища он давно не видел. Даже кофе стал слаще.

- Прости, с кем?

- С Константином Казимировичем Шубиным, знаешь такого?

- Да, а вот ты откуда узнал?

- От старшего брата. В прямом смысле. Перед смертью Гриша успел выяснить, что стало с моим папочкой, который, как ты всех уверяла, бросил меня. Оказывается, он даже не знал о моем существовании. Ничего добавить не хочешь?

- Я… ты… - Алина Викторовна заметно побледнела. – Он бросил меня, этого достаточно.

- Ты так считаешь? – серьезно спросил Глеб. – Мам, я никогда особенно не лез в эту историю. Но сейчас мне нужен твой честный ответ: почему ты не сказала о своей беременности моему отцу? Почему лишила его даже теоретической возможности общаться со мной? Неужели все из-за пресловутой женской обидчивости? Мам, мама…

- Глеб, ты не понимаешь.

Женщина встала и направилась к окну. На подоконнике лежала пачка сигарет  и зажигалка, словно специально оставленные здесь для подобных откровенных разговоров. Глеб молча ждал, пока мать закурит, полуобернувшись в ее сторону.

- Я бы могла сказать, что сделала это для твоей защиты… придумать тысячу причин, отговорок, - наконец, тихо начала Алина Викторона. – Но это все чушь собачья. Костя всегда был жестким в своем отношении ко мне. Он требовал только одного – подчинения. И я испугалась. Да, мне было страшно, что, узнав о твоем рождении, Костя просто отберет тебя. Или заставит меня бросить всё и уехать вместе с ним в Екатеринбург. Я на всю жизнь осталась бы матерью его сына, и ни кем больше. Обида… она была. Мне нравился Костя, очень. Хотя он был скорее средством, чем целью. Способом забыться, стать хоть ненадолго счастливой. Мы использовали друг друга. Вот и все. И у нас бы ничего не вышло.

- Почему ты в этом так уверена?

- Мне было с ним слишком удобно. Именно так. Удобно, гладко.

- Но разве это не хорошо? – с сомнением уточнил Глеб. Мать только головой покачала:

- Хорошо и удобно – ни одно и то же. Говорят, не хорошо равнять людей и вещи. Но вот представь себе: у тебя есть теплый свитер, такой толстый, шерстяной. Надел его - и не замерзнешь даже в тридцатиградусный мороз. Но когда ты смотришь на себя в зеркало, то понимаешь: ты выглядишь не так, как бы тебе хотелось. Свитер полнит тебя, да и цвет его тебе совсем не идет. Тебе удобно, но не хорошо. Я каждый день смотрела в зеркало и видела там не себя, а кого-то постороннего. Словно жила не своей жизнью. Да, мне было удобно с Костей. Но он не был моим человеком. Он ничего мне не дал на духовном уровне. Понимаешь?