Страница 149 из 168
Только хозяин кабинета не давал своим клиентам впасть в полусонное состояние. Он постоянно вытаскивал из нагрудного кармана пиджака платок и принимался протирать им свои очки или лысину, то ли пытаясь сделать стекла такими же блестящими как макушка, то ли голову – гладкой, как линзы. Его руки ни на мгновение не находили покоя. Евгений Андреевич перекладывал бумаги, подравнивал стопку книг, чтобы тут же начать искать какой-то документ, и испортить наведенный порядок.
От постоянного мельтешения Глеб никак не мог сосредоточиться на словах нотариуса. Рядом с ним сидели мать и Соня. Обе были приглашены на объявление воли усопшего, и теперь с нетерпением ожидали, когда же Евгений Андреевич перейдет к делу. Около стенки на узком диванчике пристроились двое свидетелей – оба старых знакомых Гриши с последней работы.
- Так… так, - решительно хлопнув ладонями по столу, возвестил он. – Что ж… гм-гм… надеюсь, вы все взяли с собой необходимые документы? Отлично… ага! Мы собрались здесь, чтобы огласить волеизъявление моего клиента, ныне покойного Григория Анатольевича Булкина. Сейчас я в присутствии двух свидетелей распечатаю конверт, в котором хранится закрытое завещание гражданина Булкина. Итак, начнем…
Нотариус взял довольно объемный конверт из коричневой бумаги, осторожно подцепил уголок специальным ножиком и моментально распорол одну из сторон. На стол полетела свернутая вдвое бумага и еще один конверт, поменьше. Глеб бросил на Соню вопросительный взгляд, но та также растеряно пожала плечами.
Вчера рыжий полдня просидел у нее в гостях, пытаясь хоть что-то узнать о завещании. Нет-нет, не из-за наследства (вряд ли Гришка вдруг оказался бы миллионером). Глеб до сих пор не понимал, как, а главное, зачем его брат так спешно занялся завещанием. Какие мысли бродили в голове Гриши? Почему в таком серьезном и тонком деле он предпочел довериться бывшей девушке, а не родному брату? Но Соня отвечала одно и то же: она знать ни о чем не знает. Просто однажды Гриша позвонил ей и позвал к себе домой. А потом у них состоялся разговор. Да, именно так, «состоялся разговор». Ни подробностей, ни содержания разговора Соня поведать не могла.
- Город Воронеж, пятое августа две тысячи одиннадцатого года. Тринадцать часов двадцать минут. Я, Булкин Григорий Анатольевич, 15.01.1980 года рождения, паспорт: 41** 68****, выдан…
- И далее, и далее, - прошептал себе под нос рыжий.
- …настоящим завещанием делаю следующее распоряжения. – Собравшиеся заметно оживились, свидетели заерзали на диванчике. – Первое. Мою квартиру, расположенную по адресу: город Воронеж, улица ***, дом ***, квартира 175 я отдаю своей матери, Булкиной Алине Викторовне. Второе. Мои книги, а также золотое кольцо с тремя сапфирами завещаю Давыдовой Софье Игоревне. Третье. Все средства в банке «***», лицевой счет номер 1769567357*** завещаю своему брату, Булкину Глебу Анатольевичу. Также ему остается все мое остальное имущество, включая личные вещи. Четвертое. Альбом с фотографиями, описание которого приложено к данному завещанию, я хочу передать своим родным бабушке и дедушке: Булкиной Ольге Федоровне с Булкиным Иваном Александровичем. Пятое. Моему брату Глебу остается также письмо, написанное мной тремя днями ранее, второго августа две тысячи одиннадцатого года.
- Письмо?
- Я полагаю, вот это, - протянул второй конверт рыжему Евгений Андреевич. – Во всяком случае, здесь указано ваше имя. Погодите, не вскрывайте, здесь кое-что еще… Прошу Глеба прочитать его, когда он останется один, и ни с кем не делиться содержанием письма.
- Зачем? Что за секретность? Мой брат никогда не любил подобные детективные штуки! – не понял парень.
- Увы, на этот вопрос мог бы ответить только он сам. Как вы видели, я тоже впервые знакомлюсь с последней волей Григория Анатольевича. Впрочем, удивляться здесь нечему. Мои клиенты не так часто настаивают именно на закрытой форме завещания. И раз ваш брат решил все засекретить, значит, на это были веские причины.
- Какая-то ерунда! – воскликнула Алина Викторовна. – А мне, мне никаких записок сын не оставил?
- Нет. В конверте только послание для одного человека. Думаю, мы должны продолжить. Хотя, в принципе, ничего важного здесь больше не указано.
Нотариус скучным и монотонным голосом дочитал документ и попросил свидетелей подойти ближе. Почти час ушло на разъяснение всяческих вопросов, связанных со вступлением в наследование и оформление различных справок и других важных бумаг.
Когда Глеб с матерью покинули нотариальную контору, жара на улице достигла своего пика. У подъезда Алину Викторовну ждал Стас, подпирая спиной свой роскошный автомобиль. Глеб поздоровался с мужчиной, но от предложения подвезти отказался. Мать несколько осуждающе посмотрела на него, но ничего говорить не стала. На завтра у нее были куплены обратные билеты в Москву, и женщина торопилась вернуться в квартиру и начать собирать вещи.
- Глеб, - отойдя уже на приличное расстояние, услышал рыжий цокот ее каблучков, - остановись.
- Да, мам.
- Слушай, я понимаю, у нас с тобой сложные отношения. Но давай ты просто хорошенько подумаешь: что тебя держит в Воронеже? В столице намного больше перспектив.
- Каких перспектив? В Москве и без меня хватает дворников и маляров, - попытался урезонить мать рыжий.
- Почему все мои слова ты сразу воспринимаешь в штыки? Почему нельзя в этой жизни немного быть дипломатом? Глеб, хоть ты считаешь меня пустой, не отрицай, это написано у тебя на лбу! И все же я намного опытнее тебя, милый. И вот что я хочу сказать: наличие гордости и упрямства не делают бурчание голодного живота тише. Так что хорошенько взвесь все «за» и «против», прежде чем окончательно отказываться от моей помощи и поддержки Стаса.