Страница 107 из 142
Что и говорить, как Соня ждала прихода любимого. В первый день после пробуждения. На второй..Третий и….Прошла неделя, но Ворон так и не явился. Огорчение разъедало ее сердце, точно коррозия постепенно уничтожает даже самый стойкий метал.
Палата встретила ее ослепительными лучами летнего солнца, стойким ароматом всевозможных цветов и чем-то еще. Ступив за порог, девушка не сразу заметила присутствие постороннего. Как только глаза различили облик человека, и миг узнаваемости проскользнул в сознании, Соня сделала шаг назад. Первые несколько долгих секунд девушка не могла и слова вымолвить, лишь гулкое биение сердца оглушало ее. И без того большие глаза художницы распахнулись, превращаясь в два бездонных блюдца. В них отразился страх и ужас, который владели ею в тот момент. Мужчина заметил это и поспешил проговорить:
- Здравствуй, Соня. Я тебя не обижу.
Амир постарел еще на не одну дюжину лет, после их последней встречи. В уголках его губ и глаз залегли такие глубокие морщины, что страшно даже было и предположить, сколько ему лет. А перед глазами художницы всплыло его лицо, дуло пистолета направленное прямиком в сердце любимого человека и оглушающий рокот выстрела. Огненная боль пришла следом, точно незваная гостья. Резко махнув головой, она подала голос:
- Что Вы тут делаете? - Точно писк комара звучали ее слова. А внутри – медленно все холодело. Если мужчина надумает ее пристрелить, то у него это получится. Рядом больше нет никого, кто бы мог ее защитить.
- Прости меня, дочка, - вырывается из груди собеседника гортанный всхлип, точно из глубины души. Глаза его вмиг заполняются слезами, и на глазах девушки статный, могущественный мужчина опускается на колени. А на замену страху приходит глубокое отчаяние и..боль.– Прости, если сможешь!
- Что вы делаете? – возмущенно выкрикивает Соня, в мгновение ока, оказываясь подле старика, и делая попытку поднять его на ноги. – Поднимитесь, прошу Вас.
Ее волосы густым водопадом падают на лицо, обрамляя его красивыми кудряшками. Она смотрит в глаза мужчины, на которого должна злиться. И это, по меньшей мере. Но вместо этого, начинает плакать. В глазах старика Соня видит ту горечь и боль, что видела и раньше. Только сейчас, она стала ее собственной болью. Осязаемой и проникновенной.
- Я так виноват перед тобой, милая. Так виноват. Горе затмило разум, заглушило сердце. А ведь ты могла пострадать сильнее…
-Успокойтесь, пожалуйста. – продолжала просить его девушка несмело накрывая сложенные руки нежданного гостя. Сухие и холодные, они больше не пугали. Не вызывал и старик тех оглушающих эмоций, что были раньше. – Я не злюсь на вас. Честно. И зла не держу! – и в довесок к уже сказанному, она поднимает глаза на Амира, и смотрит прямо в его душу: - Прошу лишь, чтобы и вы простили себя.
Гость замирает, точно его ударили током. В глазах его эмоции сменяют друг друга с космической скоростью, привнося некий покой и облегчения. И вот он уже смотрит на нее, улыбаясь сквозь слезы.
- Потому-то Асад тебя и полюбил. Чистейшая, словно негранёный алмаз. Нежнейшая, точно капля росы в бескрайней пустыне.
- Я напишу для вас его портрет, если позволите. – услышав это, лицо старика перекашивается от боли, и он прикрывает глаза. Соня обнимает его, пусть это и непозволительно. Обнимает так, как хотела бы обнять родного отца, дедушку. И Амир позволяет ей это, пытаясь отыскать в объятиях обычной девушки то, чего ему так и не хватало. Заботы, любви, сочувствия и понимания.
Так они и просидели не одну минуту. И даже не десять. Время как будто утратило свой ход, превратившись в некое подобие тягучести и невесомости. И не было в этом пространстве ни старика, ни художницы. Ни горя и ни бед. А были две души, что почувствовали друг друга и потянулись навстречу.
И встретили двое – мужчина и женщина, словно внучка с дедушкой. Словно дочь с отцом.
Спустя время безмолвия, он берет себя в руки, и подводиться. Помогает подвестись и Соне. Его ладони уже не излучают тот холод, что чувствовала девушка ранее. И тут до ее слуха доноситься тихое, еле различимое:
- Почту за честь, дочка. – такие простые слова, а такие дорогие. Он осторожно проводит пальцами по перевязанной руке художницы, бережно касаясь ее. – Прости меня.
- Давайте забудем все плохое, и будем со спокойными сердцами жить дальше. – предложила Соня, задирая голову, чтобы смотреть собеседнику в глаза. – Знаю, что боль от утраты никуда не денется. Хочу лишь сказать, что не держу и на него зла. Надеюсь, он обрел долгожданный покой там.
Глухой голос Сони выдает всю ту глубину чувств, которую она пыталась успешно прятать за улыбкой. Робко взглянув на старика, художница желает только одного – помочь ему, сняв с него то тяжкое бремя, которое страдающий отец возложил на себя после смерти сына. Еще и добавил, после неудавшегося покушения на невинную девушку.
- Он сделал кое-что для тебя. Надеюсь, ты сможешь принять его посмертный подарок. – на этих словах Амир достает темную, бархатную коробочку. И как только распахивает ее, Малиновская не может себя сдержать от громкого вздоха.
Невероятной красоты кольцо предстало перед ее глазами. Искусная ювелирная работа. Непревзойденный дизайн. Вылитое из чистейшего белого золота, венцом его был огромный изумруд. Соня плохо разбиралась в каратах, но точно знала, что камень, отливающий сейчас сотнями оттенков зелени был именно изумрудом. Граненый, лаконичный, но в то же время, такой глубокий. Он был окружен россыпью более мелких камней, схожих блеском на бриллианты.