Убить Бенду

Приоткрылась калитка, показался рыцарь, скользнул взглядом по нищему, не заметив его. Юлий вскочил:

— Энц рыцарь!

Арчибальд оглянулся. Юлий подошел ближе:

— Благородный рыцарь, умоляю, не отдавайтесь в руки стражи, право слово, эта девка не стоит того! Неба нет! А я знаю подземный ход и могу вывести вас из города! Только не...

Арчибальд сгреб его за ворот и втащил во двор.

— Ты кто такой? Откуда знаешь... про все это?

Юлий попытался отодвинуться от лезвия кинжала, появившегося в руке рыцаря.

— Только не режьте! Я подслушал. Я сидел здесь, за забором, и слышал, как вы говорили со святошей... Нет, не надо, я никому не скажу! Я пришел спасти вас!

— Нищий спасает рыцаря, ­­— хмыкнул Арчибальд. — Да меня все собаки засмеют. К тому же, велеречивый отрок, смелый и болеющий душой за ближнего своего, да будет тебе известно, я не нуждаюсь в помощи. И отдаваться в руки этим ублюдкам не собираюсь. Как видишь, тут у меня стоит оседланный конь, на которого я сейчас сяду — и уеду из города. Стражники только завтра утром доложат начальнику о случившемся, днем выделят наряд, который лишь к вечеру дойдет до ворот. А тебе лучше проглотить собственный язык — без всяких условий, просто так, иначе я тебе его отрежу... вместе с головой.

Пока рыцарь все это говорил, Юлий пытался остановить его: молитвенно складывал руки, кивал и открывал рот, тыкал пальцем себе в грудь, но прервать рыцаря не решился. Когда Арчибальд выпустил его, молодой человек сам схватил рыцаря за подол.

— Выслушайте же меня! Тот, кто пришел, когда вы с девицами убегали, — сам начальник стражи. Уже по всему городу рыщут отряды, охрана ворот усилена, а может, даже все выходы перекрыты! Вам не уйти!

Рыцарь, уже перекинувший повод через голову коня, обернулся:

— Откуда знаешь? И говоришь как-то чисто для нищего. Признавайся, малыш, кто ты таков на самом деле?

Юлий отскочил, когда Арчибальд потянулся за мечом.

— Я нищий, меня полгорода знает, спросите кого угодно!

— Ага, разбежался. — Рыцарь остановился. — Чего тебе надо?

— Спасти вас. — Нищий постарался придать голосу убедительность. Однако рыцарь посмотрел на молодого человека с сомнением, и Юлий продолжил торопливо: — Я знаю подземный ход, который ведет за городскую черту, начинается неподалеку. Я смогу провести вас. Да, смогу! Только взамен... — (Арчибальд понимающе хмыкнул.) — Вы возьмете меня как своего оруженосца. Стража ищет одинокого рыцаря с лошадью в поводу. Со мной вас никто не заподозрит!

— Говоришь ты складно, — нахмурился рыцарь. — Но мы теряем время. Ты сказал: тебя знает полгорода. И никто ничего не заподозрит, уверяешь?

— Ха! — Юлий подошел к лошадиной поилке и, плеснув на лицо воды, растер. — Кто когда видел меня умытым?

Арчибальд поправил перевязь с мечом.

— А ты хитрый малый. Но что ты хочешь для себя?

— Я же говорю: быть вашим оруженосцем.

— Да? Я понял так, что это только трюк, хитрость, чтобы обмануть стражу. А оно вон как. Думаешь, у тебя получится? Ты умеешь ездить верхом, одевать рыцаря в доспех, подносить оружие, готовить, произносить речи, представляя и восхваляя своего господина? Умеешь ходить за лошадьми и чистить оружие, владеешь светской беседой и стихосложением, учишь грамматику и арифметику?

— Я попробую, — отозвался подавленный нищий. — Постараюсь. С застежками... разберусь. Поднести — это мы с детства обучены. Готовить — капусту там сварить с репой или кашу — запросто. Восхвалять и представлять — язык у меня неплохо подвешен, как-нибудь выкручусь, никто и не заметит. Оружие как чистить — вы меня научите, со сти... сложением хуже, да разве кто спросит оруженосца? Он же мелочь, на подхвате, зачем ему грамматика? А деньги считать любой умеет — вот вам и арифметика. — С каждым предложением тон нищего становился бодрее, закончил он откровенным хвастовством.

— Наглый ты отрок, — заметил рыцарь с легким неудовольствием. — Далеко пойдешь. Только оруженосец — не мелочь на подхвате, а будущий рыцарь. Так что тебе придется многому научиться. Для начала — нормально одеться.

Юлий подскочил, хлопнул в ладоши:

— Вы меня берете, энц рыцарь? Я сейчас сбегаю за одежкой, у меня есть! Служба, да с отпеванием, затемно закончится, так я до темноты обернусь! Вы пока тут погодите, пошарьте по дому — еды соберите в дорогу, а я мигом! — И он перемахнул через забор, легко, словно тот и не был с него ростом.

Рыцарь посмотрел вслед юноше, взялся за луку седла... остановился, задумавшись... привязал коня рядом с лошадью и пошел в дом. В комнате, где еще виднелись на полу следы крови, в спешке затертые женщинами, он опустился на колени перед распятием.

***

Юлий, пригнувшись, бежал по улицам. Предстояло сделать кучу всего. Сначала путь его лежал к тюрьме. С базарной площади схлынули покупатели, и под ярко-желтыми лучами заката остались только крестьяне с телегами и скотиной да нищие всех возрастов, которые отдыхали у фонтана от дневной жары. Пыльное марево над площадью улеглось с наступлением вечерней прохлады. Крестьяне, разведя костры, готовили немудреную еду, варили овощной суп или пшеничную похлебку. Юлий, ужом проскользнув между двумя возами, прихватил с одного пару яблок и нырнул в темноту уже известного читателю проулка у стены тюрьмы.

Зажимая нос, он осторожно перешагнул через труп. Мертвый оруженосец по-прежнему смотрел в небо — уже мутными глазами. Нищий задержался над ним: «Что, браток, ловко я тебя подставил?» И, не дожидаясь ответа, побежал дальше.