Убить Бенду

Поперек широкого крыльца церкви, в тени раскрытых ворот, на мятом одеяле лежит Юлий. Его одежда превратилась в лохмотья, осела на тощем теле пыльными клочьями. Священник поднимает тряпку, закрывающую нижнюю половину тела нищего, и Бенда замечает, что до середины бедра ноги Юлия почернели, опухли, покрыты кровавыми подтеками.

— Видишь? — шепчет священник. — Его нашли, когда разбирали завал. Ранним утром рухнула одна из башен тюрьмы, он оказался под нею. Корпус почти не пострадал, а ноги придавило крепко. Он кричал, звал, но пока убирали камни...

Бенда кивает.

Услышав голос, юноша открывает слезящиеся глаза.

— Святой отец, — бормочет он. — Я видел сон...

Нищий замечает вторую фигуру. Он приподнимается на локте, всматриваясь в Бенду. Сзади падают лучи полуденного солнце, поэтому поначалу Юлий видит только черный силуэт, окруженный яркой полосой света. Щурясь, он всматривается — и вскрикивает:

— Бенда! — И тянет к силуэту дрожащие пальцы. — Неужели я в раю?

— Рано еще, сын мой, — говорит священник, отводя руку калеки. — Бенда посмотрит тебя.

— Я убил Бенду, а он мог меня вылечить... — всхлипывая, шепчет Юлий, но тут же с силой хватает Бенду за рукав и ревет: — Вылечи меня, пожалуйста! Верни мне мои ноги! Верни ноги! У меня были такие прекрасные крепкие ноги, и я мог бегать хоть целый день!

Бендя мягко высвобождается:

— Зачем они тебе? Ты не хочешь ни бегать, ни ходить, тебе нравится валяться на одном месте. Так лежи. Ты кричал, что лучше б умер, — пожалуйста, ты скоро уже умрешь таким же калекой, как тогда. Ты мечтал вернуть то время — вот оно. Почему ты не рад? Наслаждайся!

Священник неодобрительно качает головой, но молчит. Юлий плачет:

— Я буду ходить, буду бегать! — Он размазывает слезы по грязному лицу. — Только спаси меня!

Бенда сосредоточенно кусает губы. Наконец произносит медленно:

— Вероятно, мне удастся вылечить твои ноги...

Нищий хватает руку Бенды и пытается поцеловать, но Бенда успевает вырвать ее. Вытирая ладонь о штаны, говорит сердито:

— Еще не все. Вылечить их совершенно я не смогу, они уже почти умерли. Тех крох жизни, что в них теплится, не хватит, чтобы полностью вернуть им силы. Я хочу, чтобы ты подумал. После лечения ноги твои будут слабые, каждый шаг станет причинять тебе боль. Но ты должен будешь ходить, и ходить много. Тогда через некоторое время ноги наберутся сил и восстановятся целиком. Если же ты не будешь двигаться, превозмогая боль, то навсегда останешься калекой, и я больше ничем не смогу тебе помочь. Если не хочешь жить безногим, но и терпеть муки для своих ног не желаешь, лучше не проси лечения и умри с миром.

— Спаси меня! — воет Юлий, колотясь затылком о каменные плиты.

— Это просьба не ко мне. — Бенда отворачивается. — Тут есть посредник между тобой и Богом, спасение в его власти.

Нищий хватает Бенду за штанину, тянет к себе:

— Я буду ходить! Пусть земля хоть горит у меня под ногами, я все равно буду ходить! Только не дай мне умереть!

— Но ты меня понял? — допытывается Бенда.

— Да, да, я все понял! — Юлий ревет, как младенец, хватаясь за Бенду. По грязным щекам пролегли бороздки слез. — Не уходи, чудотворец! Спаси меня!

— Пожалей беднягу, — говорит и священник.

— Но если он... — Бенда машет рукой. — Не знаю, кому нужна эта милость, но пусть будет так.

Юлий притих и уставился на Бенду. Кругом уже собрались зеваки из прохожих. Они тычут пальцами: от Бенды расходится белое сияние. Слышатся испуганные и удивленные возгласы. Юлий начинает преображаться. Чернота исчезает, отек словно испаряется, кожа становится здорового естественного цвета, разве чуть желтоватая. Ноги истончаются, уже видны под кожей кости коленей, стопы, пальцы перестают торчать в разные стороны, они больше не похожи на набухшие жиром колбаски.

— Чудо! — кричат в толпе.

Юлий закрывает глаза, из-под бледных век текут слезы.

— Встань! — велит священник громко.

Юноша вздрагивает и смотрит на свои ноги. Они выглядят нормальными, только очень худыми.

— Можно?

Священник подает ему руку. Опираясь на нее, Юлий осторожно, не веря сам себе, поднимается, но почти тут же падает.

— Мне же больно! — Он умоляюще смотрит на Бенду.

Бенда отворачивается и, проталкиваясь сквозь толпу, быстро уходит.

Люди лезут друг на друга, чтобы увидеть исцеленного...

***

Тихо-тихо. Бенда поднимает голову, и тут же звуки утра обрушиваются в уши. Под потолком жужжит муха, за окном кричит торговец пирожками, глухой гомон доносится с рынка, там вовсю кипит жизнь. Бенда зевает. Давненько не приходилось просыпаться самостоятельно! Да еще в кровати, тем более в собственной.

Одевшись, несколько раз ополоснув лицо теплой водой из кувшина, что стоял в глиняном тазике на столе — Жанна позаботилась, — Бенда спускается. Из кухни тянет запахом свежевыпеченного хлеба. Девушка, подоткнув юбки, трет пол. Выскобленные столы как будто блестят, так заметна их чистота в легком сумраке зала. Ставни приоткрыты, под ними на полу кривые пятна солнечных лучей, над которыми кружатся редкие пылинки.

— Завтрак на столе. — Заслышав шаги, Жанна поднимает голову и кивает на стол у окна, где под льняным полотенцем прячутся миски.

Бенда благодарит. Позавтракав в задумчивости, направляется к дверям. Девушка загораживает Бенде дорогу:

— Прости, что говорю об этом, но все же, наверное, не стоит разбрасываться золотом. Мне не жалко денег, но люди — они не привыкли к внезапному богатству. Поверь, нищему мальчишке лучше дать медяк или мелкое серебро, и он уже будет счастлив. Очень прошу, будь осторожен.