Страница 4 из 95
Их отношения всё равно вылезли пусть и через несколько месяцев. Да церемонию брака не проводили, на роль хозяйки дома та не претендовала. Несколько раз надолго уезжала. В глубине души Гилл понимал колебания друга. Ну, какая из неё жена. Очень мутная история. Внезапно осенила догадка.
— Салма ездила к матери Айрис?
Филон всегда избегал этой темы. Когда амазонка привезла девочек, та уверяла, что поживет (в том числе дочь) временно, тайно, а он не мог отказать. Это долг за дважды спасенную жизнь.
Восхитила с первого взгляда, но подступиться к грозной красавице было не просто. Казалось, окончательно завоевал, если бы ещё не отлучки. Сегодня душа болела, вот сомневался, что вернется через два дня, вообще оставит Айрис. Сколько можно терзать человека? За что ему всё это?
— Да, — ответил он тихо, — её мать — царица Томирис.
Гилл даже присвистнул от неожиданности:
— Та, что разбила Кира?
— Да. Это она выходила меня в пещере. Я напомнил ей сына, — долго сдерживаемые воспоминания прорвались. — Все произошло внезапно. Мозг туманил бузат[4], мази и настойки отдавали колдовством. Магический знак на стене пещеры… — Филон запнулся.
Картинка осталась в сознании навечно: оголенные плечи под волосами пшеничного цвета. Холеная рука стирает копоть за каменным ложем, где они лежали, утомленные страстью и в светлом ореоле проявляется крест, нарисованный охрой.
— Они долго искали эту пещеру. Отряд хотел принести меня в жертву. Попал в тайну, о которой ничего не знаю до сих пор. Ночью она дала мне коня и вывела за пределы стоянки, потом приехала Салма…
Луна презрительно насмехалась над людскими пороками. Амазонка за колонной схватилась за акинак. Трепать такое в обыденной пьянке.
— А как жена отнеслась к мегере? — пытался отвлечь Гилл от тяжелых воспоминаний.
За другой колонной Теленика едва не упала, теряя сознание.
Брак изначально заключался без романтики. Друзья укоряли Филона, что согласился на первую предложенную кандидатуру, а мог выбрать и моложе, и красивее.
— Зачем мне свиристелка? — отрезал тогда Филон.
Девушка оказалась сиротой. Замужество стало для неё подарком судьбы. Филон видел, как она хочет угодить.
Упорно приводила всё вокруг в порядок согласно традициям, и это несло комфорт. При всём пожаре чувств отказаться от заведенного уклада становилось с каждым днем сложнее. Да и не жена ему Салма.
Филон не представлял бурю страстей в тиши сонного дворика.
— С женой, похоже, повезло. — Ухмылка ставила смысл под сомнение, но Теленика не видела и приняла за чистую монету. — Хватает здравого смысла переждать бурю.
Слова бальзамом легли на душу бесшумной тени, мелькнувшей в покои.
— А если они вернутся и Салма останется с тобой навсегда? — гудел пьяный Гилл.
Гамма чувств от отчаяния и неверия до скрытой в глубинах души надежды накрыла Филона. Он молчал, но зачем врать себе — нет преграды, если такое станет возможно…
[1] Керкенитида — греческий полис в Крыму.
[2] Гераклея Понтийская — греческий полис на южном побережье Понта (Черное море).
[3] Фермодонт — легендарная река амазонок, на которой стояла их столица.
[4] Бузат — хмельной напиток из прокисшего кобыльего молока.
***
Ревность впервые резанула душу Салмы при словах о браке Филона. Как это женился? Посмотрела ему в глаза, едва подошёл, и поняла: «Никакая греческая жена не встанет на её пути».
Уже за занавеской страстно хрипел:
— Как ты могла уехать так надолго, — и ласково покусывал её ушко, — даже не обещала вернуться?
Салма, молча, терлась носом о его шею. Какие могут быть претензии? Клятвы верности или брачные обеты она не давала. Это невозможно в принципе.
К чему споры в такой сладкий момент, даже рождение совместной дочери осталось тайной. Бурная разрядка укачивала негой. Конечно, страсть не решит их проблем, невозможно соединить антиподы.
А поздно ночью ей донесли про пьяный трёп с Гиллом. Ни в какие ворота не лезло, но её прислали не за этим. До рассвета амазонки, прихватив Айрис, покинули дом Филона.
Ветер свободы и приключений летел за всадницами по долинам и горным перевалам. На место прибыли под вечер.
В прохладных струях живописного водопада Салма с тремя девочками смыла грязь путешествия. Тосар её дочь от Филона встречала их прямо у воды. Жизнь малышки с рождения посвятили змееногой богине.
Оставив озорниц плескаться, сама нырнула в извилистые проходы разветвленной пещеры. Темные тропки вели на противоположную сторону кряжа. Времени оставалось в обрез. Сегодня последний день полнолуния, если церемония сорвется, следующая только через месяц.
Авторитета настоять на проведении обряда немедленно у Салмы хватило, но в глубине души роились сомнения, и для этого были причины. Семилетней девочкой её подобрали амазонки на пепелище дома, защищая который погибла вся родня. Труднодоступные ущелья и горная речушка иногда снились в кошмарах. Юность прошла в боевой дружине храма Змеи при дворе в Нахчатване[1].
Сакральный женский культ тянулся из тьмы тысячелетий, когда женщины играли центральную роль в семье. Времена менялись, и сейчас древние храмы служили родниками женской свободы посреди общего бесправия, но для посторонних просто приют врачевательниц и место поклонения божеству.
Мужчин степного мира, занятых дележом добычи и власти, устраивало, что есть куда приткнуть лишние женские рты.
Суровый быт и специфические тренировки внезапно закончились головокружительным взлётом. Любимая внучка царицы амазонок родила внебрачную девочку. Дочери Салмы Деянире тогда не исполнилось полугода, молока хватало. Её взяли не просто в кормилицы — главным звеном глубоко тайной миссии. Одним махом прорвалась на вершину избранных богами, и она это очень ценила.