Страница 52 из 154
- Друг мой, это лишнее. - Сэр Майкл останавливает Васюту, который собирается вновь опустить Чёрта на колени. – Вы и без того достаточно долго сдерживали своего красавца. Мы с Иоанной справимся.
«Мы…» Настаёт мой черёд расправить плечи. При Васюте я почему-то ощущаю себя чем-то вроде трофея, хоть и долгожданного, а вот голубоглазый паладин одним словом зачисляет меня в команду и сразу даёт мне ощутить свою значимость. Почему?
Муромец и бровью не ведёт, однако подъезжает со мной, драгоценной, ближе к сэру. Паладин ловко прихватывает меня за талию, будто ежедневно только тем и занимается, что ссаживает с сёдел прелестных дам. Впрочем, может, так оно и есть, я ведь, в сущности, ничего о нём не знаю. Может, у него куча сестёр, знакомых и обожательниц…
- Иоанна, руки мне на плечи, смелее, и спрыгивайте, я поддержу.
Оказывается, таким образом слезать с лошадиной спины вовсе не страшно, хоть и высоко. Нужно всего лишь соизволить сползти вниз, а там тебе и прыгнуть-то не дадут, а заботливо перехватят, снимут, слегка прижав к надёжной груди, и бережно опустят на землю. Мне вдруг страстно хочется очутиться в веке девятнадцатом, каждый день разъезжать на лихом жеребце, в дамском седле, и не в теперешних джинсах, а в настоящей амазонке, чтобы развевались юбки и длинная дымчатая вуаль, чтобы меня подсаживали, снимали, сдували пылинки… Красивое время. Изящные хрупкие дамы. Рыцарственные мужчины.
Впрочем, не об эпохе я тоскую – гнетёт меня недополученное когда-то…
Кажется, я замечталась. Чёрт шумно пыхает мне в ухо, Васюта вздыхает откуда-то с высоты.
- Всё в порядке? – тихо спрашивает сэр Майкл. Опять он считывает с моего лица куда больше, чем я думаю. – Может, вы всё-таки переоденетесь? Сегодня мы увеличиваем дистанцию, поэтому должен предупредить: без поддерживающей ауры вам придётся трудно. Ну, хорошо. Кстати, Васюта, с каких это пор у вас новый пёс?
Новый пёс? Прослеживаю за направлением его взгляда – и не верю своим глазам. Откуда здесь, в этом мире, ещё один лабрадор? Да ещё такой красавец, тёмно-палевый, в рыжину, шерсть почти как у золотистого ретривера – настолько густая, что крупными волнами идёт. Добродушный, как все представители его породы, улыбается, вывалив язык, глаза лукаво закашиваются. А хвост молотит, не переставая, не ровён час, кто сзади пройдёт – вот получит по коленкам!
Моя скромница, поколебавшись, идёт встречать гостя. Она, хоть и робка с чужими, но по натуре своей общительна, и потому встреча с себе подобными для неё настоящий праздник, а уж если выпадет случай порезвиться в компании – это апофеоз собачьего счастья. К тому же, новый друг, возникший на горизонте – не какой-то мелкий фоксик или мопс, йорк или ши-тцу, а свой, братец-лабр, такого не помнёшь случайно и не затопчешь!
Но тут Хорс, как хозяин двора, решает вставить веское слово. Грозно рявкнув, топорщит шерсть дыбом и сразу кажется вдвое толще. Глаза наливаются кровью. Я хватаюсь за сердце и не знаю, к кому бежать: его ли сдерживать или пришлого, порвут же! Однако сэр Майкл удерживает меня на месте.
- Подождите-ка, - говорит с неподдельным интересом, – это любопытно… Давайте посмотрим, что будет дальше.
Странно: паладин, оплот справедливости и порядка, спокоен и выдержан, Васюта не шелохнётся там, у себя, на верхотуре, даже Чёрт равнодушен; одна я дёргаюсь. Тем временем чужак целеустремлённо, как таран двигается к боевому псу, а тот уже напружинился для перехвата. Я закрываю глаза, чтобы не видеть предстоящей расправы, но сэр Майкл ободряюще похлопывает меня по плечу.
- Смотрите смело, Иоанна. Бойни не будет.
Да?
Хорс замирает этакой лохматой глыбой, и я даже слышу скрежет, с которым убираются назад в подушечки лап железные когти; пёс делает несколько резких вдохов и… почтительно отступает. Новенький хладнокровно его минует, направляясь прямо к Норе. И та, наконец, срывается с места.
В полном обалдении я смотрю на пляску лабрадоров: они сшибаются грудь в грудь, словно кони, скачут, описывая круги, размахивают на бегу ушами и едва ли не взрывают лапами землю. Они, шутя, покусывают друг друга, отскакивают, притворно рычат и снова улыбаются. Бедлам, да и только. Терпение моё лопается.
- А ну-ка тихо! Нора, фу! Ты-то хоть прекрати!
Бесполезно. Если лабруха распоясалась, унять её - всё равно, что попытаться остановить поезд.
Не сразу, но парочка угомоняется, причём пример подаёт чужак, усевшись сам. Весело зыркает синим глазом и протягивает мне лапу для приветствия. После представления, устроенного недавно Чёртом, меня не удивило бы, заговори пёс человеческим голосом, тем более что эти очи, пронзительно синие, я видела не далее как вчера, при знакомстве с молчаливым спутником Амазонки.
- Э-э… Доброе утро, Аркадий, – я почтительно пожимаю лапу. Он уморительно заламывает брови: мол, как вы догадались? – Между прочим, голубые глаза бывают только у чёрных лабрадоров, а у вас они вообще синие, не в масть. Нарочно не меняете?
- Это влияет на зрение, - поясняет сэр Майкл. – Иначе окружающий мир виден в чёрно-белой гамме, в то время как желательно сохранять полноту человеческого восприятия. Приветствую, сэр Аркадий. Не желаете составить нам компанию?
Пёс – даже не знаю, можно ли так его теперь называть – желает, и, по-видимому, не один. Выразительно поглядывает на мою подопечную, на меня.
- Да без проблем, - отвечаю на немой вопрос. – Что же ей дома сидеть в четырёх стенах, пусть идёт с нами!
Спохватившись, оглядываюсь на Васюту: а моя прогулка с сэром вписывается в его планы? У меня из головы вон, что я собиралась вовсе не общаться с паладином, дабы лишний раз не раздражать нанимателя. Но Муромец, похоже, задет не этим, а потерей всеобщего внимания. Свистом он подзывает Хорса, раздражёно хлопает рукавицей по Чёртову боку – рядом мол! Нахмурен… Господи, ну как дитя малое. Сейчас уедет разобиженный и снова нырнёт в депрессию, а мне - за ним по пятам бегать, мириться!