Осужденные...

*****Ярослава*****

Понимая, что начался обратный отсчет времени, запаниковала. Последние четыре дня. Он не даст больше отсрочек. Вспомнила его взгляд, от которого по телу бежали мурашки. Тем более теперь. Собрав минимум вещей, прыгнула в машину и помчалась, куда глаза глядят. А глядели они в сторону обрыва у озера. Дождь, зарядивший с самого утра, только усиливал ощущение чего-то давящего, неправильного. Сомнение крепчало с каждым днем все сильнее. Оно по-хозяйски будило меня по утрам и по-матерински укладывало спать, прочитывая монотонную сказку о моем упрямстве. Не знаю, как я выдержала все три месяца в том городе, где все напоминает о нем.

-Б**ть! – я ударила ладонью по ободу руля, ощутив резкое жжение нежной кожи. Так всегда, зарекаясь не думать о нем, я все равно вновь и вновь возвращалась к навязчивым мыслям. Нет, это уже перестало быть просто мыслями. Это какая-то одержимая физическая тяга. Иногда ловлю себя на мысли, что ощущаю щекочущее прикосновение его щетины к затылку. Вспоминаю хриплый голос, который был так похож на шепот. Все, что он говорил, превращалось в сладостную пытку. Тело сжималось, словно в спазме, наслаждаясь щекотливым бегом мурашек. Болезненное, но не менее сладостное ощущение пульсации внизу живота, мороз, начинающий бег с самой макушки и останавливающийся в районе поясницы. Его черные, как ночь глаза, окутывали туманом, заставляя мои ноги подгибаться, словно под тяжестью. Ловила каждое движение, безмолвно моля о прикосновении. Пусть коротком. Пусть мимолетном. Но прикосновении.

Прибавив звук магнитолы, откинула голову, стараясь расслабить тело, чтобы перестать думать о нем. Качество дорожного покрытия менялось, по мере приближения к Б***ке. Да и легковых машин становилось все меньше и меньше. Обочины трассы были заставлены фурами, а придорожные кафешки и кемпинги пестрели лысыми дальнобойщиками, одетыми, как один в жилетки в стили милитари. Разметка с серого асфальта исчезла, знаки появлялись все реже и реже, да и те были протертыми, практически не читаемыми. Воздух стал тяжелым, от которого хочется прикрыть нос ладонью. Заводские трубы появились за верхушкой леса, встретив меня густым черным выхлопом. Убрала ногу с педали газа, еще раз обдумывая собственное решение вернуться сюда, но поворачивать обратно было слишком поздно.

 

-Да... Ничего не меняется. – Я зарулила на парковку придорожного кафе и вышла, вытянув затекшее тело.

-Боже! Кто это к нам пожаловал? Это же Пятнышко! – стеклянные двери забегаловки распахнулись, громко брякнув об обшарпанную кирпичную стену. Толстяк вытер жирные руки о когда-то белый фартук и бросился ко мне. – Что это за леди? Дай я на тебя посмотрю?

-Мо! Прекрати! – запищала я, как только огромные руки толстяка вцепились в меня мертвой хваткой. Он начал крутить меня, рассматривая с ног до головы. – Я же не музейный экспонат!

-Именно! Музейный! – Мо замер, сжав мои локти, и резко прижал к себе, фиксируя руками, чтобы не вздумала вырваться. В нос ударил аромат жареной картошки, кофе и пота. – Какими судьбами?

-Еще не решила. – прошептала, судорожно хватая воздух.

-Если ты думаешь, что я позволю тебе вернуться в эту дыру, чтобы сверкать голой задницей на сцене, то ошибаешься! – взревел он и усилил хватку. – Я найду тебя и отправлю обратно!

-Мо! Успокойся, прошу!

-Ладно, Пятнышко. Идем, я накормлю тебя! – стальная хватка ослабла, а я чуть не упала, потеряв опору.

-Боже! Пожарь мне картошки? Прошу! Такой жирной, вкусной, чтобы после обеда расстегнуть пуговицы на джинсах.

-Идем, Нана будет очень рада тебе! – толстяк открыл дверь, выпуская спертый воздух кафе наружу.

-Ярослава! – из кухни выскочила худенькая женщина. Ее седые волосы были спрятаны под косынкой, на белом фоне которой так отчетливо было заметно, насколько она постарела. Женщина вытерла мокрые руки и бросилась меня целовать. – Поправилась! Больше не кожа, да кости. Есть за, что ухватиться. Да, Мо?

-Нет... Я уже попробовал. Там не за что браться! – прохрипел толстяк и поставил на плиту турку. – Сварю тебе кофе, как ты любишь!

-С перцем?

-Да, с перцем и медом!

-Боже. Как у вас хорошо! – как только Нона отпустила мое лицо, я рухнула на высокий стул у барной стойки и уронила голову, ощутив резкий неприятный запах от затертой поверхности. Но он был такой родной, такой привычный.

-Держи! – на растрескавшейся столешнице появилась чугунная сковорода с жареной картошкой, было слышно, как еще потрескивает раскаленное масло. Нона достала огромную банку с соленьями и щедро накидала деликатесов собственного производства в тарелку.

-Ну, рассказывай. – Мо проследил, как жена пошла закрывать кафе и, уложив мощный подбородок на руки, начал меня гипнотизировать.

-Что рассказать? – я чувствовала, как по подбородку стекает масло, от того, что я жадно заталкивала обжигающе горячую картошку в рот. – Мо, дай поесть?

-Нет. Говори.

-Я просто взяла паузу. Решила посмотреть, как вы тут? И, между прочим, привезла подарки! – несмотря на то, что глаза в сговоре с мозгом подталкивали меня съесть еще ложечку, желудок кричал об обратном. Резкий приступ тошноты заставил отодвинуть сковородку. –Очень жирно, но так вкусно.

-Точно. Так тебе никто не приготовит. Темная, что случилось в твоей жизни, что потянуло в родные пенаты?