Страница 96 из 133
– Отрываемся! – обрадовался голем.
– Давай! – завопил я. – Еще немного!
Архивариус крутил руками со всех сил. Мы разогнались так, что я едва различал проносящиеся мимо папоротники и низкие кусты. Огромная чупакабра пропала из виду. Я даже не слышал ее тяжелую поступь. Зато увидел между деревьями просвет и бесконечную морскую гладь.
– Поднажми!
Промчавшись сквозь заросли, мы отбросили свисающие корни и, растолкав ветви, вылетели наружу. Земли под ногами больше не было. Я оглянулся назад. Заросшие джунглями слои отдалялись. Остров Божественного бутерброда по-прежнему хранил гробовую тишину. Поэтому жуткий треск заставил меня вздрогнуть. С самого верхнего уровня, ломая деревья, разрывая зубастые лианы, на нас бросился Саблезуб. Вытянув вперёд лапы с растопыренными когтями и поджав раздвоенный хвост. Подобрав тело, сжавшись, как взведенная пружина. И распахнув огромную пасть с двумя длинными, как двуручные мечи, клыками.
– Полундра! – завыл хранитель.
«Проиграл» пронеслось в голове, и я со всех сил закричал:
– Капитон!
Из горла ещё вылетали последние звуки, когда огромная чупакабра дотянулась до повозки. Лапы обхватили боковые решетки, вцепившись в прутья, а кривые зубы прошли сквозь крышу клетки. Я почувствовал, как на плечах лопается мантия, или это была не мантия. Боль вгрызлась, пронзив до самых пяток. Саблезуб рвал железную преграду, пытаясь достать меня когтями. Я слышал, как они скребутся по металлу. Пытался сжаться, распластаться по полу, но мне что-то мешало. Я не мог пошевелиться. В глазах потемнело. В ушах отдавались удары моего собственного сердца и яростное рычание чупакабры.
– Капитон! – прилетел откуда-то издалека мой собственный, искаженный голос.
Отражаясь от стенок черепа, он еще долго бился эхом в голове, пока не затих.
Клетку качнуло. Швырнуло вверх, вниз. Перевернуло. Я почувствовал, как по груди скребут длинные клыки, а кровь, пульсируя, выплескивается из плеч. Изгибающаяся тварь оторвалась от решетки и, расставив лапы упала вниз, с гулким всплеском скрывшись под водой.
Тележка перекувырнулась колесами вниз, и я бессильно свалился на пол. Мы мгновенно долетели до корабля, крепко стукнувшись об палубу. Я слышал, как что-то упорно талдычит голем. Его постоянно перебивали вопли Оливье и жалкое лепетание Мровкуба. Их крики смешались в одну неразборчивую кашу. Я не понимал ни слова, и, если честно, был рад этому. Хотелось надеть на голову медный котел, чтобы не слышать их опротивевших голосов.
Меня подняли и вынесли из клетки. Я даже разглядел курчавую черную шерсть на шее боцмана. Он тоже что-то говорил. Зло, резко, будто выплевывая неприятные слова. Но меня не волновали их дрязги. Я проиграл. Последнее желание не сбылось. Почему? Я всегда верил, что напоследок все получится. Даже приговоренным к казни дают такую милость. Неужели я хуже обреченного на смерть преступника? Хотелось закричать, но пересохший рот не слушался.
– Дайте ему воды! – распорядился Евлампий.
Чашка подплыла к моим губам, и я жадно глотал воду.
– Он не мог выжить, – настаивал на своем архивариус. – Это противоречит законам мироздания. Это… Он…
– Да что ты понимаешь, чародей надутый, видишь, водичку лакает, живее всех живых! – встрял хранитель.
– Но он… у него… пробито сердце… – еле выдавил Мровкуб.
– Может, оно ему не нужно, – предположил Чича. – На Изумрудном острове обитает перепончатый пернатокрыл. У него четыре сердца, но он ни одним не пользуется, а кровь качает через…
– Да какая разница, главное, живой! – возразил голем.
– Это же не пернатокрыл, – расстроенно заметил Мровкуб. – Клыки проткнули его насквозь через плечи, почти до самых тазобедренных костей, они непременно бы повредили все самые важные внутренние органы…
– У него очень быстрая регенерация и повышенный метаболизм, – допустил Евлампий.
– Но…
– На изумрудном острове…
– Я спать хочу, – тихим голосом пожаловался я.
Вода кончилась, и мне жутко надоело слушать их спор. Выжил – не выжил. Мог – не мог. Какая разница? От борта клетки, замотанный толстой веревкой, на меня испуганно смотрел Великий Свин. Я вытащил его с острова, а значит всё-таки победил. Первый раз за всю свою жалкую жизнь!