Власть ночи

— Твое халатное отношение к собственному здоровью меня неприятно удивляет, — продолжал ворчать Вик, но, столкнувшись с моим скептическим взглядом, которым я наградила медика, намекая, что сам он далеко не выглядит цветущим, недовольно поджал губы и перешел к делу. — Что касается жертвы, то установить личность погибшей мне не удалось, в базе она не числится, а среди пропавших без вести ее портрет не фигурирует. Будем надеяться, что Анне удастся пообщаться с погибшей и выудить из нее подробности произошедшего.

— Ани в городе? Она же вроде должна быть в отпуске? Постигать правила дзен и прочие премудрости медитации. 

— Ты окончательно выпала из реальности, дорогуша. Отпуск Фроловой закончился неделю назад. 

— Однако как быстро летит время… А что насчет убийцы? Ни за что не поверю, что эта «пиявка» не оставила после себя никаких следов! 

— А вот «пиявка», как ты выразилась, наследила. Вернее сказать, ему по­могли в этом. 

Отложив тетрадки в сторону, Виктор откинул простыню и извлек на свет тонкую девичью кисть. Сломанные ногти темно-вишневого цвета говорили о том, что девушка без боя сдаваться не собиралась, а значит, успела либо оцарапать нападавшего, либо выдрать у него клок волос. 

— Видишь эти темные пятна под ногтями? — Вик продемонстрировал бордовые разводы, которые при ближайшем рассмотрении оказались засохшей кровью. — Видимо, когда он ее держал, она успела полоснуть его по руке, но, как ты сама знаешь, «полуночники» в период обращения становятся крайне нечув­ствительны к боли, исключение составляют солнечный свет и ультрафиолетовые пули. Готов поспорить, что он этого даже не заметил, а регенерация быстро зале­чила царапины. 

— Ты пробил его по базе? 

— Да, но поиск еще идет. Проблема не в этом, а в том, что в его крови слишком много антител. Вирус не превращает его в вампира, а медленно убивает. При жизни этому человеку поставили неизлечимый диагноз — лейкоз. 

— Рак крови? — За нашей беседой мы как-то позабыли о присутствии Максима, который совершенно не спешил напомнить о себе. — Ни один вампир в здравом уме не станет кусать и уж тем более пить кровь больного человека. Это все равно, что залпом выпить литр яда. 

— Это меня и настораживает! Зачем было инфицировать ракового боль­ного, если, в конечном счете, оба участника будут обречены на мучительную смерть? 

— А могло быть так, что человек не знал о своем заболевании, а вампир слишком поздно распознал подвох? — Абсурд, но в жизни всякое бывает. 

— Лейкоз может протекать и без симптомов, но чтоб бессмертный не учуял болезнь… 

— Такое возможно только в одном случае. — Макс поравнялся с нами, и выражение его лица мне крайне не понравилось. 

— Каком? 

— Если человека укусил не истинный, а обращенный. 

В комнате на несколько минут повисла тишина, от которой в ушах непри­ятно зазвенело. 

— Ты сам-то понял, что сказал? — Фраза сорвалась с языка, прежде чем я успела осознать, насколько грубо это звучит. — Любому дураку известно, что об­ращенные вампиры не могут создавать себе подобных, только упырей, которые особо долго не живут. 

— А ты никогда не задумывалась над тем, как на свет появляются упыри? 

Вопрос поставил меня в тупик, поскольку я и в самом деле никогда не ду­мала об этом. Как-то надобности не возникало, а вот смотри же, как все оберну­лось. 

— На что ты намекаешь? 

Максимилиан снисходительно усмехнулся, отчего в уголках его губ обра­зовались маленькие ямочки, и мне понадобились все мои силы, чтобы не засмот­реться на него. Вампир подтянул к себе свободный стул и, развернув его спинкой вперед, уселся прямо напротив меня, отбросив полы плаща назад и устроив локти на перекладине. 

— Упырь — это тот же обращенный, только в крайней степени истоще­ния. 

— Но ведь чтобы стать похожим на скелет, обтянутый кожей, вампиру нужно голодать как минимум месяц! 

— Не совсем так, хотя голод и играет в деградации не последнюю роль. Дело в том, что вирус по-разному вступает в реакцию с кровью. Кого-то он пре­вращает в вампира, кого-то в упыря, а кого-то и вовсе убивает. 

Признаться, после этого заявления, мне стало как-то не по себе. Выходит если кому-то из бессмертных взбредет в голову идея укусить меня, существует вероятность, что я могу либо превратиться в уродливого монстра с необузданным желанием рвать глотки всем и каждому, либо умереть, и кто знает, насколько му­чительной и быстрой окажется эта самая смерть. 

Но почему никто об этом не знает? Неужели правительство намеренно скрыло эту информацию, дабы не вызвать паники и массового геноцида, который в свою очередь может превратиться в самую настоящую войну, и то, что челове­чество способно выйти из нее победителем, не тянет даже на сорок процентов. Вздумай вампиры напасть на нас, и история с динозаврами покажется всем дет­ской сказкой.