Страница 65 из 100
Семь лет назад
Ночь выдалась отвратительная, сон не шёл, душу скребла горечь. Глотнув лошадиную дозу валерьянки, я ушла рыдать в ванную комнату, но помешал кошачий аккомпанемент за дверью. Рыжие девочки сошли с ума от запаха и принялись требовать «напиток». Пришлось срочно утирать слезы и успокаивать кошек, пока соседи не замолотили в стены. Всё-таки ночь на дворе. Точнее, почти утро.
Когда я, наконец, сомкнула глаза, приснилась мама. Точь-в-точь, как в воспоминании на представлении Дунайского. Прядки, выбившиеся из прически, на фоне черной ткани водолазки напоминали огненные нити. Зеленые глаза смотрели печально. На меня и сквозь меня. Я пыталась закричать, коснуться мамы. Но язык прилип к гортани, тело стало каменным. Мама медленно пошла прочь, сливаясь с чернотой. Лишь волосы виднелись в непроглядном мраке ярко-рыжим пятном. Когда оно почти растворилось, сознание грубо вырвала из сна мелодия из шпионского боевика, поставленная на неопознанные номера.
- Что?! – прошипела я раздраженно. Мне было фиолетово, на кого обрушиваю недовольство.
- Немедленно приезжайте! – рявкнул из трубки злющий бас Кондратьева.
- И не подумаю… - обозначила я протест, потирая слипшийся левый глаз.
Но не тут-то было.
- Плевать мне на ваши смены настроения! У нас серьезные проблемы. С вашими больными! Из-за вашего препарата!
До больницы я доехала в рекордно-короткие сроки, нарушив бог весть сколько правил дорожного движения. Не дожидаясь лифтов, застрявших на верхних этажах, пулей преодолела лестничные пролеты и, оттолкнув при входе в отделение ворчащего цербера Галину Степановну, без стука влетела в кабинет Кондратьева. Там с хмурыми лицами сидели папа, Андрей Аверин и Вадим. Доктор не злорадствовал открыто, но сквозь скорбное выражение просачивалось самодовольство. «Победа» оказалась на стороне врача. Состояние троих из пяти моих пациентов резко ухудшилось. Дежурившей ночью бригаде пришлось не сладко. Они почти потеряли одного из больных – юриста-первокурсника. Но, к счастью, обошлось.
- Состояние Макарова и вашего родственника стабильно, - объяснял Кондратьев отцу. – Но препарат им начали вводить позже, побочные эффекты запаздывают.
- Предлагаете прекратить исследования? – папа мрачно посмотрел на заведующего, но тушеваться не стал. Не на того напали.
- Я уже это сделал, - Кондратьев высоко задрал подбородок, намереваясь вступить в перепалку. – Это моё отделение.
- Боюсь, у вас нет такого права, - отец поднялся и теперь возвышался над доктором. – Решать будем я и главврач.
- Но три человека…
- Именно! Всего три! Препарат получают семьдесят человек в разных городах. Ухудшение зафиксировано только, как вы изволили заметить, в вашем отделении. Где гарантия, что побочный эффект не спровоцирован вами? Насколько я помню, Павел Семенович, вы с первого дня противились исследованиям.
- Как вы смеете?! – прорычал Кондратьев, пока я в шоке хлопала глазами и не боялась дышать. – Убирайтесь вон!
- Больница - не ваша вотчина, милейший, - снисходительно заметил папа. – Если главврач даст добро на продолжение клинических испытаний, Макаров и мой пасынок будут и дальше получать препарат. Моя дочь Александра Викторовна и мой сотрудник Вадим Владиславович останутся и проследят за состоянием пациентов.
Я смотрела на папу волком. Дорогой родитель подстраховал меня компанией Вадима, однако не представлял, на какие камни нас двоих кидает. Кроме того, я твердо решила, что мое участие в безумной истории закончилось.
- Найди кого-нибудь другого! – потребовала я, нагнав отца с Андреем у лифта. Вадим кинулся следом и теперь стоял в нескольких шагах позади. Его озадаченный взгляд я явственно ощущала спиной. – Я выбываю из игры!
- Не выйдет, - отрезал папа, расслабляя узел галстука.
- Если дело в доказательствах моей состоятельности, считай, что я никчемная дочь! – глаза защипало от слез.
- Саша, - отец взял меня за руки. – Тебе не нужно ничего доказывать. Ни при каких обстоятельствах. Я хочу, чтобы ты осталась не из-за исследований, а ради Владимира. Извини, что взваливаю на тебя неприятную миссию, но Алла никогда не простит нам, если ты сейчас уйдешь.
- Всё дело в ней? - протянула я гнусаво, в носу ужасно щекотало.
- Мы семья, Саша. Пусть и не идеальная…
Разумеется, я осталась. Не смогла отвернуться от папы, раз он просил помочь сохранить свой брак. Смешно, не правда ли? Меня несказанно порадовал бы его развод с Бастиндой. Но мне всегда было трудно отказывать отцу. Победа осталась за ним и схватке с заведующим. Главврач поддержал идею продолжения эксперимента. Вернувшийся после аудиенции с начальником Кондратьев пыхтел, как паровоз, и смерил нас с Вадимом таким злобным взглядом, что мне захотелось просочиться сквозь стену.
Впрочем, без нового боя доктор не сдался. Последствия его ослиного упрямства нарисовались на пороге отделения через пару часов – в виде Макарова-старшего и семенящей следом Лизы. После короткого, но насыщенного упреками разговора стало ясно - в пациентах у меня остался лишь сводный брат. И тот, скорее всего, ненадолго. В отличие от папы, я начала сомневаться в безобидности экспериментальной терапии.
- Я пыталась переубедить Виталия Федоровича, но этот ваш доктор напугал его до судорог, - жаловалась Лиза, роясь в сумочке в поисках платка.
После ухода несостоявшегося свекра, она утащила меня в кафе. Я не сопротивлялась. Хотелось сделать передышку, чтобы не пойти на Кондратьева врукопашную. Да, наше лекарство теоретически могло нанести вред. Однако дражайший доктор позвонил Макаровым исключительно из вредности. Заботой о Максиме тут не пахло!
- Не бери в голову, - посоветовала я, нервно постукивая пальцами по столу. – Это теперь неважно.