Перепутья Александры

- Начнем с тебя, Максим Макаров, - сделала я большие глаза.

- Откуда ты узнала мою фамилию?! - заволновался мальчишка и на всякий случай схватился за Вовочкину руку.

- Говорю же, я давно сюда прихожу. Поток меня знает и даёт подсказки. Например, мне нашептали, что твоего папу зовут Виталий, а маму Алевтина. Скажешь, нет?

- Нет, - Макс побагровел и отвернулся. – Моего дядю зовут Виталий. Он просто…

Что именно хотел сказать Макаров, осталось тайной. Слова потонули в мерзком скрипе, как от не смазанной двери. Я вздрогнула, узнав звук. На поле шагнул старик в щегольском сером костюме и поприветствовал меня, снимая шляпу.

- Какая встреча! Рад снова вас видеть, Александра, - он поклонился, но глаза остались холодными и мрачными.

- Не могу ответить взаимностью, Василий Петрович, если вас, конечно, так зовут, - рука легла на спину Рыжика – для надежности.

- Я надеялся на более благосклонный прием. Именно я помог вам однажды покинуть это место, - у деда хватило наглости меня поучать, нацепив на лицо скорбно-оскорбленное выражение. – Ай-ай-ай, повзрослевшая барышня, а никакого уважения к старшим.

- Перестаньте ломать комедию и скажите, наконец, кто вы? – рассердилась я.

- Боюсь, сей факт должен остаться загадкой, Александра, - Василий Петрович  привычным жестом вытащил из кармана мертвые часы и внимательно поглядел на циферблат. – Ни вам, ни другим здешним обитателям ни к чему подобное знание.

- Зачем вы держите их здесь? – кивнула я на ребят.

Вовочка и Макс, не сговариваясь, прильнули друг к другу. Боря остался на месте, хмуро глядя в лицо старику. Странно, но я только теперь заметила, какие у мальчика выразительные серые глаза. Красивые.

- Скажите ещё, что они дети, и их нельзя обижать, - издал дед неприятный смешок. – Вы знаете правду. О двоих из них.

- Неважно, сколько им лет! Их ждут дома!

- Это не имеет значения, - отмахнулся старик равнодушно. – Им не пройти Перепутья.

- Вы не можете знать наверняка!

- О! Полагаю, девушка, не сумевшая одолеть загадки собственного разума, владеет большей информацией, - откровенно развеселился дед к моей жгучей ярости.

Ответить было нечего. Он прав. Шесть лет назад я прошла лишь половину пути, вспомнив похищение. Но причина грандиозной ссоры деда с отцом и странные слова бабушки остались тайной.

- Уходи! – велел Василий Петрович. – Тебе здесь нечего делать. Это моя игра.

Я приготовилась возразить, что в любой игре возможны несколько участников, но не сложилось. Небо почернело, пугающе завыл ветер, земля заходила ходуном, грозя разломаться под ногами и распахнуть ворота в ад. Мальчишек погодно-природный катаклизм не коснулся. Они отскочили в сторону и стояли в нескольких метрах от меня на ровной поверхности – перепуганные, не знающие, что предпринять, но целые и невредимые.

- Не надо! Остановитесь!

Я изумилась, услышав тоненький мальчишеский голосок, не принадлежащий ни Вовочке, ни Максу. За меня вступился Боря. Упер кулаки в бока, свел брови, того гляди ринется лупить обидчика. Я не успела увидеть, как отреагировал Василий Петрович на действия ребенка. Под ногами змейками побежали трещины. С громким воплем я сделала единственное, что оказалось доступным - вцепилась в шею Рыжика. Под протестующее ржание коня, отчаянно молотящего крыльями, мы ухнули вниз.

- Лети же! Лети! – взмолилась я, но мы набираем скорость в свободном падении.

Конь внезапно потерял способность пегаса и камнем приближался к земле. Если, конечно, она вообще существовала. Под нами я видела одну пустоту. Черную-пречерную. Как Златина дверь, поломанная некогда паразитом Генкой. Внезапно конь дернулся в отчаянной попытке перестать падать, и я не сумела удержаться. Пальцы разжались, скользнули по гладкой лошадиной шее и…

Я не успела закричать. Широко распахнула глаза, стоя в палате Макарова.

- Что случилось? – взволнованно спросил Кондратьев. Вид у меня был ещё тот.

- Всё! - выдохнула я, тяжело дыша, как после пробежки.

Рассказ, сопровождаемый ругательствами в адрес Поточного старика (а мысленно и в свой – напрочь забыла об убежище!) эскулап слушал внимательно. Хмурился, поправлял очки, о чём-то сосредоточенно раздумывая.

- Какой вопрос вы собирались задать Макарову?

- Помнит ли он Лизу. Воспоминания никуда не исчезают. Они просто заблокированы. Не верю, что только Перепутья способны открыть к ним дорогу. Должны быть и другие способы.

- Значит, собираетесь снова вернуться в Поток?

- Ни Вова, ни Макс сами не выйдут. У них разум детей, - я примолкла, вспомнив лица ребят во время премилого диалога с зловредным дедом. – Василий Петрович напугал мальчиков сегодня. Теперь будет легче завоевать их доверие. Если мне позволят к ним приблизиться.

- Вы говорили, что подружились с подругой Макарова, – доктор пристально глянул на меня, проверяя, не придумала ли я этот факт.

- Верно.

- Поговорите с ней. Расспросите о привычках жениха, любимых вещах, местах, увлечениях. О том, чем он дорожил, будучи взрослым человеком. Вооружитесь личной информацией. Это вам поможет.

- Хорошо, - кивнула я, Кондратьев говорил дело.

- Заодно выясните, почему мальчик назвал отца дядей. О Владимире, я полагаю, вы и сами знаете достаточно.

- Больше, чем хотелось бы, - пробормотала я, задумавшись о Лизе и Максе.

Общение прервал осторожный стук в дверь.

- Павел Семенович, извините, - показалась в проеме Любина голова. – Для Саши конверт принесли. А ещё, - она глянула укоризненно, - ты на моем посту телефон забыла. Он обзвонился весь. Пришлось выключить.

Спустя пять минут, удивленно вертя в руках внушительных размеров конверт с моим именем, я размышляла, кому понадобилось его отправлять. Очередная тайна? Но загадка разъяснилась просто. Внутри лежала ксерокопия истории болезни. Той самой, о которой я утром говорила с отцом. «Елизарова Злата Васильевна» - было неаккуратно нацарапано на первой странице медкарты. Надо же, как быстро папа выполнил просьбу!