Страница 47 из 100
Желание исполнилось спустя час. Я уехала домой, покинув папу, Аллу и Вадима в ожидании консилиума. Едва голова коснулась подушки, я провалилась в глубокий сон, и впервые за несколько лет увидела Поток. Рыжая крылатая лошадь неслась по кромке морской воды, поднимая брызги. Она спешила ко мне, чтобы поприветствовать. Или что-то сообщить. Я не знала, чего хотела поточная животинка, но обрадовалась компании. Заглянула черные проницательные глаза и испытала прилив сил.
...Утром состоялся новый неприятный разговор с Кондратьевым. Доктор отправил на мои поиски молоденькую медсестру. Я сидела в Вовиной палате. Алла не хотела оставлять сыночка без присмотра, и папа попросил меня пойти на уступку. Сама я не проявляла желания опекать сводного братца. Жутко злилась на него. Вот до чего довели Вовины выходки! Надо было додуматься, чтобы пьяным сесть за руль! Хорошо хоть на крыльце подъезда, которое он протаранил, никого в поздний час не оказалось.
- Вы собираетесь использовать новый препарат в лечении брата? – спросил Кондратьев в лоб.
- Не исключаю такой возможности, - деловито отозвалась я, не понимая смысла провокации. Глупо назначать экспериментальное лечение нестабильному пациенту после тяжелой операции. И добавила. – Через несколько дней.
Кондратьев сменил тему.
- Сколько вы ей платите? – спросил он, окончательно вогнав меня в ступор. – Я у нее тоже спрошу, но интересно сравнить показания.
- Кому? – я потерялась в догадках, ежась под пронизывающим взглядом доктора.
- Трофимовой, подрядившейся вам в шестерки.
- Что-о-о? – я вытаращила глаза.
Потрясло не раскрытие «сговора», а подозрения в подкупе. Люба любого взашей выставит, предложи он взятку, и накостыляет вдогонку на всю оставшуюся жизнь.
- Вы все грамотно рассчитали. Нашли мать-одиночку, с трудом сводящую концы с концами. Удивлен, что Трофимова поддалась на искушение, но, видимо, я недооценил ваши вредительские навыки.
- Вам не приходило в голову, что Люба помогает по доброте душевной? – спросила я, сожалея, что накликала неприятности на голову замечательного и доброго человека.
- С чего бы она стала это делать ради посторонней девицы? – криво усмехнулся Кондратьев.
Я посчитала правду единственным способом отвести от Любаши беду.
- Я не посторонняя. Мы с Любой познакомились в этом самом отделении. Около шести лет назад. Я лежала тут. В коме. Не верите, посмотрите архивные записи.
Не дожидаясь ответа, я гордо прошагала к выходу, но на пороге не утерпела и бросила новое ядовитое замечание.
- Хотите сравнить показания? Отлично! Спросите Любу о взятке. Не успеете понять, что на вас упало!
****
Настоящее время
Я с грустью вглядывалась в детское лицо с ввалившимися щеками. Кожа, обтягивающая череп, настолько бледная, что казалась почти прозрачной. На ее фоне круги под глазами выглядели глубже, а темные курчавые волосы, обрамлявшую голову – иссиня-черными. Хотелось коснуться губами неестественно-белого лба, погладить жуткие узоры от бесконечных уколов на руках и прошептать:
«Очнись, маленький принц».
Но это не сработает. Не помогут ни старания докторов, ни высококлассные методы лечения. Мальчик не откроет глаза, пока не пройдет до конца лабиринт из воспоминаний, удерживающих сознание в закольцованном мире – притягательном и опасном, умеющем исполнять желания, но безжалостном и безразличном к тем, чье время истекло.
Я много повидала за семь лет: смерть, боль, слезы. А еще ожидание конца. Того, который непременно наступит – так или иначе. Сначала много плакала втайне от шефа, хотя он, наверняка, догадывался о моих срывах. Потом обросла кожей, все больше затвердевающей с каждым годом, научилась не пропускать чужую боль через себя, в чем-то стала циничной. Но дети… Дети, по-прежнему, легко пробивали броню и касались маленькими незапятнанными душами сердца, исколотого иглами вины.
Я сделала глубокий вдох, поднесла ладонь ко лбу Кирилла, но не коснулась, оставив расстояние около пяти сантиметров. Нужно торопиться, пока подпитка (коктейль из лекарств, созданный шефом) действует. Я приняла смесь, чтобы просканировать нового пациента, но ее концентрации в крови хватит и для поверхностного «посещения» мальчика. Для полноценного захода одной подпитки мало. Притяжение не заставило себя ждать, и ладонь застыла над лбом больного ребенка, как приклеенная. Чувствуя рост напряжения в теле, я прикрыла веки, давая возможность мозгу сфокусироваться на нужных картинках в цветном калейдоскопе, мелькающем перед глазами.
Страх. Всепоглощающий, не позволяющий дышать полной грудью, пронизывающий каждую клеточку. Боль. Она сковывала сердце льдом, не давала сознанию шанса найти в коридорах воспоминаний светлые пятна. А еще глаза. Восемь глаз четырехголовой твари. Умные глаза, заглядывающие прямиком в душу, минуя барьеры. Порождение кошмара наслаждалось ужасом ребенка, купалось в его отчаянье и жаждало получить больше власти. Легкая задача. Кирилл преподносил себя на блюдечке.
Приступ тошноты, грозящий вывернуть желудок наизнанку, пришел раньше, чем ожидалось, но я без сожалений прервала сеанс. Отточенным движением перевернула ладонь и ловко сжала в кулак, молниеносно растворяя притяжение.
- Как он? – спросил Семеныч, прислонившийся к стене у двери. Он вошел во время «контакта» с мальчиком.
- Опять тварь, - бросила я, морщась от отвращения. – Стала сильнее.
- Плохо, - шеф потер лоб. – К выходным отец прекратит «эксперимент».
- Сегодня понедельник, - протянула я, нарочно играя на нервах начальника, и добавила перчинки. – Почти ночь.