Страница 12 из 14
– Ты чего? – спросил Павел. – Замерзла?
– Нет… неприятно.
– Тебе лучше было остаться.
Даша замотала головой.
Лодки тем временем поочередно уткнулись в берег. Первым сошел Васильич. Подтянув моторку, он с озабоченным видом склонился над песком.
– Ты чего, дядь Захар? – спросил, свесившись с борта, Трофим; его пассажиры неуклюже спрыгивали на берег.
– Смотрю вот… след свежий, лодки.
– Нашей, видать, с прошлого раза…
– После дождей-то… на песке? Навряд ли.
– Однако наследили они порядком, – заметил, оглядывая берег, сошедший следом Прохор.
– Почему «они»? – удивился Павел.
Старик отвернулся:
– Двое было.
– Чужие, видать. Наши сюда ходить бы не стали, – заметил Трофим.
– Это верно, – отозвался старик. – Не наши это… Но следы знакомые…
Трофим ухмыльнулся:
– Как это – «не наши, но знакомые»?
– Ладно вам… – Участковый огляделся. – Покажи-ка лучше, где вы стояли. Здесь, что ли?
– Там стояли, подальше, – махнул парень.
– Ближе к лесу, – подтвердил Павел.
Они прошли вперед. То ли от пасмурной погоды, то ли от недавно найденных здесь зловещих останков – поляна на этот раз выглядела неприветливой, хмурой, неуютно сжатой с трех сторон лесом.
– Вот здесь палатка стояла, – показал Трофим на примятую траву. – А здесь – костер…
Участковый присел, поводил ладонью над углями.
– Угли-то свежие… Даже теплые… Кто-то был здесь недавно…
– Двое… – вновь уточнил Прохор, разглядывая траву. Он ковырнул сапогом. – Ну-ка, Трошка, что за окурок, глянь-ка… Не нашинский какой-то…
Трофим поднял.
– Точно, заграничные…
– Уж не они ли?..
– Ты про кого? – быстро спросила Настя.
Дед угрюмо посмотрел на внучку, но промолчал. Захар выпрямился:
– Ну а череп где нашли?
– Напротив, где лодки. – Павел показал рукой.
– Пошли, покажешь… И лопату возьми.
– Ага, – кивнул Трофим.
Павел провел участкового к берегу:
– Вот здесь и нашли… Так ведь? – спросил он Дашу. Та согласилась:
– Здесь.
Милиционер нагнулся. Затем выпрямился, достал из кармана куртки фотоаппарат и сделал несколько снимков.
– Пройдись-ка лопатой, – кивнул он подошедшему Трофиму.
Лопатой прошлись и на этом месте, и в пяти метрах вокруг, и походили по всему берегу вдоль поляны. Для пущей верности даже поковыряли дно рядом.
– Кажется, ничего, дядя Захар… – Трофим с досадой сплюнул.
– Особо я ничего и не ждал, – выходя из реки, сказал участковый. Он мельком взглянул на парня. – Кажись, воды набрал в сапоги…
– Во как! – опешил Трофим. – А на кой черт ты нас сюда притащил, если ничего не ждал?
Захар крякнул, взбираясь на крутой берег:
– Для успокоения совести. Вдруг сюда накатило еще чего-нибудь…
– Как это? – Павел вопросительно уставился на милиционера.
– А так, – проворчал Прохор. – Череп-то ваш скорее с верха принесло, течением. Вот Захар и проверил – не принесло ли еще чего. Самое место ведь не определишь…
– Место где стреляли?
– Оно самое… Если стреляли, конечно… – Старик оглядел сапоги участкового. – Надо бы тебе просушиться…
– Не мешало бы, – согласился Захар, выжимая на себе галифе. – Костер развести, что ли?
Переодевшись и развесив над костром промокшую одежду, мужчины расселись и принялись пристраивать для просушки обувь. Женщины и дед Прохор молча наблюдали. Когда с сапогами было покончено и все успокоились, Захар подтянул под босые ноги полено и, вытащив из кармана пачку папирос, задумчиво произнес:
– Все же скорее это на мысу случилось, я думаю… Но, если череп связан с той кобурой… – Он помолчал. – Нет все-таки… Тогда бы он лежал у мыса: там река петлю делает – прибило бы к мысу с другой стороны…
– Быть может, и там поискать? – осторожно спросил Павел.
Захар закурил.
– Нет уж времени. Возвертаться надо. Завтра с утра вертолет прибудет.
– И что же теперь? – спросил Павел.
Прохор не спеша уселся на стоявший рядом пень.
– А что теперь… Вы – назад, в деревню, а мы с Настюхой – на зимовник… Вестимо что…
Наступила грустная тишина. Словно что-то оборвалось, недоделалось… Неожиданно глаза Трофима сверкнули:
– Дед, а ведь ты говорил, осенью дело было, как сейчас…
– Ну и что с того?
– К чему это ты? – выпуская изо рта дым, спросил Захар. – Говорил же – к делу это никаким боком…
– А я, Васильич, вот что подумал: что если мы по Гнилухе подымемся к Собачьей горе?
– Зачем это? – недовольно буркнул Прохор.
– Как зачем? – воскликнула Настя. – Может, осенью искать надо! Может, только осенью тот «пояс» и кажется!
– Погоди, коза! – одернул ее охотник. – Ты куда это клонишь, паря? Золото захотелось, что ли? Тебе на что гора-то?
– А хотя бы и захотелось! – запальчиво воскликнул Трофим. – Вдруг мы тот «пояс» и отыщем? Паш, ты как?
Ответить Павел не успел.
– Дурак ты, Трошка! – рявкнул Прохор. – Думаешь, самый умный, что ли? Собачью и без тебя уже обшарили во все сезоны! Ни один уж пострадал через тот «поясок»! Таких вот, как ты – охочих до золота дармового, – полно было! Чушь это все! Слава богу, позабыл народ, так нет же – Трошка объявился!
Прохор сокрушенно сплюнул. Трофим, открыв рот, застыл. Глядя на его растерянное лицо, Павел вдруг понял, что вот так все может и кончиться… Он сказал первое, что пришло в голову:
– Может, о Дункеле узнаем что… Череп все-таки…
Даша с удивлением посмотрела на мужа.
Прохор, не оборачиваясь, вздохнул:
– И ты туда же… Ученый вроде…
Словно провинившиеся, ребята примолкли. В наступившей тишине отчетливо протрещал костер, сердито шумнул лес, будто чем-то недовольный, и как-то недобро, беспокойно прокричала в дебрях неведомая птица…
Захар пощупал сапог:
– Кажется, просыхает… – Он помолчал. – В общем, так: завтра вертолет, а посему, как просохнем – собираемся и трогаем. Вот и вся музыка…
Трошка тяжело выдохнул.
– Дед, что это? – неожиданно вскликнула Настя, протягивая руку в сторону реки.
Все обернулись: над Гнилухой клубились неизвестно откуда взявшиеся пары тумана – сначала мелкими барашками, затем разрастающимися на глазах мутными языками, медленно взымающимися вверх, и вскоре уже все русло заволокло белой густой пеленой.
– Что за дела? – прошептал изумленно дед Прохор. – Никак туман? В такое-то время…
Белая масса, так же неожиданно, как появилась, стала бледнеть; сквозь пелену проступили силуэты деревьев противоположного берега, блеснула вода… И вдруг посреди реки взмыли вверх новые языки пара, ощетинились, словно гигантские зубья, заклубились на острых концах и незаметно оформились в отчетливые фигуры людей – в длинных одеждах, в странных головных уборах, медленно, один за другим двигающихся вверх по воде… Они достигли изгиба реки, поползли по склону возвышающего мыса и так же, один за другим, рассеялись на его вершине.
В то же мгновение туман над рекой окончательно растаял, как будто его и не было; вновь печально протрещал костер, стрельнуло искрами прогоревшее полено, и стало тихо.
Никто не шевелился. Оцепенев, все смотрели на мыс, где только что исчезло таинственное видение.
– Матерь Божья! – прошептал наконец Прохор. – Никак – знак?
– Что это было, дед? Неужто… – Голос Насти сорвался на полуслове.
– Бр-р… Ей-богу – призраки будто! – прошептал Трофим. – Жуть какая-то! Сколько их было?
– Семеро, кажется… – неуверенно пробормотала Даша.
– Господи! Ты и говорил про семерых… – Настя испугано взглянула на деда.
– Семерых кого? – по-прежнему шепотом спросил Трофим. – Беляков, что ли? Значит, точно – знак… Показывают, куда идти надо – вверх по Гнилухе!
Он подскочил:
– Говорю же – на Собачью гору идти надо!
– Затарахтел, тарахтелка! – вдруг рассердился Прохор.