Оракул

Спустя какое‑то время в темноте появилось что‑то пульсирующее и постоянное, медленно, но настойчиво пробиваясь сквозь толщу безмолвной тишины. Пи… пи… пи… Я стал явственно различать ритмичное пиканье. Открыл глаза и увидел, что эти звуки издавал медицинский аппарат, подключенный к моему телу. Скорее всего, писк дублировал мой пульс. Я понял, что нахожусь в больничной палате. Рядом со мной в белом халате, накинутом на плече поверх пиджака, сидел человек и читал журнал «Теленеделя». Когда он его опустил, я узнал Маэстро.

Наши глаза встретились, и он добродушно сказал:

– Вспомнил теперь, кто ты, или еще укольчик?

Я почувствовал, что скован в движениях и с ужасом обнаружил, что не могу пошевелиться.

– Руки ноги заработают, как только вспомните все, – раздался оптимистичный голос Марата. Через пару мгновений он появился в зоне видимости, посмотрел на меня изучающе и задумчиво сказал:

– По глазам вижу, что не вспомнил. Что же нам делать‑то… Программировал тебя Олексенко, а по твоей милости его рядом с нами нет. Тонкостей этой методики мы не знаем, последний, кто владеет информацией – это ты сам, а ты ее забыл. Замкнутый круг какой‑то…

– Ничего не остается, как применить варварский способ пробуждения, который нам подсказали наши зарубежные коллеги, – включился в разговор Маэстро.

– Да, ничего не поделаешь, – подтвердил Марат, прикрепляя на большие пальцы моих рук холодные металлические зажимы. При помощи скотча он приклеил электроды мне к вискам и ко лбу, а в завершение заклеил этим же скотчем рот.

Маэстро включил на музыкальном центре какую‑то оперную арию.

Марат же исчез из поля зрения. Через несколько секунд он сказал:

– Можно сделать погромче, даю разряд.

В тот момент я понял буквально, что означает фраза «искры посыпались из глаз». Электрический ток на несколько секунд пронзил все мое тело холодной белой болью.

Одновременно на потолке прямо напротив моих глаз появилось экранное изображение.

– Как говаривал наш друг Ленин, из всех искусств важнейшее для нас – кино, – сказал Маэстро. – Мы тебе во время процедуры фильм покажем, чтоб вспоминать было сподручнее.

Изображение ожило:

Группа людей в масках стоит вокруг стола, на котором лежит человек. Часть из них натягивает над ним подобие рыболовной сети.

– Разряд, – раздался голос Марата.

Дуга боли повторилась с еще большей силой. Я понял, что они заклеили мне рот, чтоб я потише кричал.

Я узнал в лежащем погибшего Хазина.

Человек в маске открывает большую старинную книгу. На одном листе которой изображен знак из трех перекрещенных месяцев, а другой пестрит текстом на непонятном, вероятно древнем языке.

– Разряд, – командует Марат.

Я опять корчусь от боли и узнаю этот знак. В сознании мелькают кадры из каких‑то воспоминаний, как я своей же рукой вывожу его на стене густой красной жидкостью, используя вместо кисти какую‑то тряпку.

Фильм продолжается:

Человек в маске перелистывает страницу. Крупно виден текст. Это латынь.

– Разряд!

Адская боль пронизывает тело, и я начинаю понимать написанное в книге: … и когда пришло время расплатиться за свой дар, мастер решил, что сможет обмануть князя тьмы, забыв о том, что он и есть отец лжи.

На экране: Человек в маске и черном балахоне подходит к зеркалу, смотрит на свое отражение и достает откуда‑то большой нож.

– Разряд!

Я вспоминаю, как стою перед зеркалом и вижу сквозь прорези маски свое отражение. Я снимаю маску и вижу свое лицо. В моих руках огромный нож.

В фильме: Оперативная сьемка с места убийства Хазина. Видно, как он полз по коридору, оставляя на дорогом паркете кровавый след. Но его настигли, подняли и бросили в камин.

– Разряд!

Внезапно появляется воспоминание, как я заснул в парке после визита к Хазину. Я сажусь в машину и на огромной скорости еду назад. Затем задними дворами пробираюсь пешком к его дому. Звоню в дверь. Он отпирает. Я захожу внутрь, достаю нож, глаза Хазина округляются от ужаса.

На экране:

Роскошный загородный дом с бассейном с высоты птичьего полета. Ряд дорогих машин в гараже. Вечеринка, огромное количество девушек модельной внешности у бассейна.

– Разряд!

Я уже не чувствую боли. Но вспоминаю, что этот дом, как и многие другие, принадлежал мне. В голове всплывает множество деталей. Игры на бирже. Частный самолет. Покупка акций. Домашний слон.

В фильме:

Маэстро в смокинге поднимает бокал с мартини. Рядом Марат припечатывает специальным валиком договор с моей подписью.

– Достаточно, коллега, – раздался голос уже реального Маэстро, который все это время сидел рядом и наблюдал за мной. – А то ты его забьешь током до такого состояния, что мы не сможем передать его в надлежащем виде в руки правосудия. Он уже начал вспоминать и у него будет достаточно времени, чтобы тщательно обдумать, почему нельзя нарушать договор, связанный с куплей‑продажей самого ценного, что есть у человека.