Принцип отражения

Спорили Фобос, Юдифь, Голод и малознакомая мервь из последней экспериментальной выборки Воронцова, с которой Александр так и не успел закончить. Так что данная особь, кажется, мужского пола, так и застыла на переломе, не успев эволюционировать до человекообразного вида, но обретя некоторые особенности и способности мортов. Зато мервь осталась в живых, чем была весьма ошарашена и, быстро сориентировавшись, растворилась в бесчисленных переходах дворца, чтобы не попасться на глаза никому лишнему и не стать пушечным мясом.

Зато, теперь смекнув, что ни убивать, ни жрать ее не будут, вернулась и предложила помощь. Смерть и Саломея переглянулись и заняли «добровольца» мелкими поручениями «подай-принеси». Тот не возражал.

Судя по отдельным репликам, на этот раз Фобос попросила его добыть из мира живых зеркало. Дабы украсить покои Владыки. Намерение было благое, но, как это обычно случается у мервей, привело не туда, куда планировалось изначально. Ибо Юдифь, оценив удобство и крайнюю полезность «яблока раздора», решила особо не мудрствовать и забрать зеркало к себе и к подруге Есфирь, обосновав, что мужчины не любят себя разглядывать, и Владыка только рассердится, увидев подобную деталь интерьера в своих покоях. Для убедительности она приводила в пример Воронцова, которого такие мелочи не волновали.

Голод, видимо, так же как и Гнев, проходил мимо и решил, что без его участия спор не станет полноценным. Ни на чьей стороне он не выступал, внятно сформулировать свою позицию не мог, но явно надеялся, что скоро чьи-нибудь нервы не выдержат, и его приложат чем-то тяжелым (например, трехэтажной матерной конструкцией). И именно это послужит началом драки. На его несчастье, самоубийцы в Крыле Ворона давно перевелись, а потому Голода вежливо, хоть и несколько нервно, игнорировали.

Огорченная Фобос, категорически не переносящая конфликтные ситуации, пыталась настоять на своем, доказывая, что «Игорь не такой, ему понравится!». Гнев раздраженно потер еще не сошедший до конца шрам. Почему-то каждый раз, когда девчонка начинала восхищаться новым Владыкой, морт испытывал стойкое желание смотаться в мир живых, быстро закопать этого парня в землю на глубину трех-четырех метров, а потом развести руками (всеми четырьмя, появляющимися у него в дануме) и сказать, что так и было. 

К сожалению, Владыка им действительно требовался. 

Был просто необходим.

Гнев даже не пытался спорить с очевидным. Более того, считал, что чем быстрее мальчишка займет свое место и объяснит нерилам, что, заметив морта, не обязательно кричать караул и применять данум, тем быстрее у самого Гнева появится возможность взять реванш у девчонки с хопешами и хорошенько ее повозить лицом по асфальту. Чтобы теперь уже она, а не Гнев, повалялась месяц-другой, зализывая раны. 

А потом можно и по новому кругу...

Скучать явно не придется.

Но мысли о мальчишке все равно раздражали. Хотя бы потому, что именно из-за него убили Беса. Вот с этим смириться Гнев пока не мог.

Безымянная мервь, обликом напоминающая какую-то мелкую птицу, была согласна с Фобос. Хотя бы потому, что не хотелось тащиться за очередным зеркалом, если это приватизирует себе Юдифь.

Когда Гнев приблизился, спор достиг развязки. Окончательно растерянная и расстроенная Фобос, которую постоянно перебивал недобро скалящийся Голод, жалобно всхлипнула. Еще секунда, и коридор бы огласил громкий плач, но в этот момент Гнев подхватил девчонку и посадил к себе на плечи. За последние месяцы это стало привычным. Не душить наглую мелочь, не выстреливать в нее силовыми шарами, а подхватывать под мышки и поднимать вверх, чтобы Фобос было удобнее устраиваться на плечах высоченного Гнева, уверенно хватать его за волосы или уши (тут уж как придется) и забывать про все свои детские страхи.

…Когда он только очнулся, со злостью и недоумением осознав, что не умер, рядом была Фобос. Несмотря на то, что он сделал с ней, морта все равно выхаживала Гнева. И на всю ругань и угрозы прибить надоедливую мелочь, как только к нему вернутся силы, грустно улыбалась. «Теперь ты почти понимаешь» – говорила она. Гнев почему-то вспоминал Беса. Злился еще больше, но не мог поднять на Фобос руку даже в запале. 

И действительно начинал понимать. 

– Довели? – недобро прищурился морт.

Юдифь стушевалась и попыталась спрятаться за Голода. Тому прятаться было не за кем, поэтому он перестал скалиться. Хоть раньше по силе они с Гневом были примерно равны, Голоду досталось гораздо сильнее: того сначала несколько раз приложил Ионов, затем морт умудрился напороться и на седого инквизитора, и на текхент. Так что, когда Гнев очухался, понял, что ему еще повезло. А Голод до сих пор восстанавливался и о прежних возможностях старался не вспоминать. Как уже предупредили Саломея и Смерть, какое-то время наблюдавшие за переменой в силе морта, тот рисковал навсегда остаться на уровне обычной мерви, так и не вернув прежнюю форму.

– Оно как-то само получилось… – робко пробормотала Юдифь, пытаясь бочком пробраться из коридора.

– Если теперь «оно» и само извинится, так уж и быть, посчитаем, что инцидент исчерпан, – предложил Гнев, чувствуя, как к покоям приближается Саломея – данум третьей из Рыцарей сложно было не заметить. – Стекляшку оставьте. Владыка сам решит, нужна она ему или нет. 

Фобос довольно засмеялась, разглядывая недавних оппонентов с высоты роста Гнева. Тот машинально поддержал девчонку ладонью, чтобы она на радостях не упала, и невнимательно выслушал быстрые извинения Юдифь.

Когда в конце коридора появились Саломея и Война, худой мир был восстановлен.

В руках морта бережно несла серый, почти прозрачный меч, словно сотканный из песка и пыли самой Нереальности. Рыжий поглядывал на лезвие с некоторым беспокойством.