Без души

— Я не прощу тебя, Ларин. Но если бы он сказал — отпустила, смогла бы забыть. Но раз  пряха рассудила так…

Полу—всхлип, больше похожий на истерический смешок, оборвал её фразу, а в следующий момент маленький кинжал вонзился в грудь Ларин. Ирэн с секунду вглядывалась в сузившиеся зрачки девушки и, выдернув оружие, отступила на шаг.

Больно не было. Только как—то странно. Ларин посмотрела на испачканные в красном ладони, не понимая, почему вдруг стало так невыносимо сложно дышать. И Ирэн… — маленькая звёздочка, словно ещё одна сестрёнка Белой звезды, только земная… добрая, ясная: всегда казалось, что хрупкую фигурку девочки опутывает кокон света. Ирэн убила её только что, убила Ларин. Нет. Такого просто не могло быть. Это сон,  какой—то странный кошмар, который никак не может закончиться.

Возможно, ей просто мерещится всё? Ведь боли нет… — только холод.

Ларин опустилась на землю, продолжая разглядывать окровавленные ладони.

— За что?

— Ты не вспомнишь, — голос Ирэн донесся из невообразимой дали, будто женщина накрыла голову подушкой, — никогда не вспомнишь. Не сможешь. А я помню. У Эллин были голубенькие глазки, казалось, что в них отражается небо. Такая крохотная: пальчики с прозрачными ноготками, маленькие ножки — обе ступни умещались на одной моей ладони. Она так замечательно улыбалась — моя доченька. Нет, Ларин ты никогда не вспомнишь… А я живу с этим. Живу, вспоминая её личико, её голосок. Нашу семью, которую у меня отняли. Знаешь, как это, Ларин? — смотреть на тебя, мечтая убить: зубами порвать глотку. Улыбаться и говорить всякие глупости, помня… Нет, ты не знаешь, как жить, когда у тебя отняли самое дорогое. Разбили, растоптали, сожгли. Но я терпела. Научилась наступать себе на горло. Но даже смертью ты не искупишь того, что сделала с нами, с нашими жизнями. Во что превратила нас, его… — ты тоже была там, смотрела, но ничего не сделала. И теперь ты умираешь, Ларин. Как же я счастлива подарить твою смерть своему любимому. Ты спросила за что? За мою семью, Ларин. За мою доченьку…  

— Далик… Далик! — Ларин закричала. Кричала, ничего не понимая, но чувствуя, что нужно что—то делать. Сказать… — Далик! — в груди что—то захрипело, а во рту появился привкус крови. Как же невыносимо страшно было слушать этот голос. О чём? О чём она говорит? За что…

— Далик…

Ирэн пугливо обернулась. Так не должно было быть. Если кто—то услышит… Нет, она не подведёт его. В этот раз не подведёт. Бездна, всего лишь нужно заткнуть ей глотку!

Ещё один удар перебил Ларин горло. Тонкие руки женщины судорожно попытались зажать рану, остановить кровь. Она больше не кричала, но почему—то  продолжала жить, словно чья—то воля удерживала Ларин на земле, не отпуская её душу.

— Тварь, — девочка выронила кинжал, который забрала у Девеана, и зажала ладонями рот, чтобы не закричать самой. Бездна! Почему Ирэн не казнили вместе с ним? Почему не забрали и её душу… Нашарив на груди янтарный кулон, девочка провела пальцем по тёплому камню, напоминая себе, зачем она здесь, — не прощу… — повторила она как заклятье, и вслепую нашарив на мокрой от крови траве оружие, отступила с поляны.

Бегом! Обратно! Не думать, не чувствовать. Улыбаться.

Сполоснуть руки в ручье и стать той самой девочкой, которой она притворялась столько лет. Быстрее…

А душа пусть молчит.

***

Ларин лежала на спине, смаргивая большие слезы. Сверху на неё смотрела Белая звезда. Молодая женщина думала, что, наверное, и в правду совершила что—то настолько ужасное, что добрая звёздочка Ирэн убила её. Она просто не понимала последних слов… Эллин? Дочка? Нет… даже к лучшему, что она не помнит. Ларин не хотела причинять  зла девочке, только сделать этот мир лучше, чтобы не осталось зла. Но если причинила… надо заплатить. Попросить прощения за эту боль, которую она увидела в глазах Ирэн, пусть её бы и не простили.

Страшно… Ларин все силилась сделать ещё один вздох, казалось надо всего лишь дождаться Далика и любимый спасет её. А можно просто проснуться? Или хотя бы вспомнить…

Тол—тарисс так знакомо равнодушно наблюдала за исполнением приговора.

Боли не было.