Без души

Эрик покачал головой. Сейчас, когда липкая плёнка безумия действительно растворилась, мир воспринимался абсолютно по—другому. Не столь контрастно, не так ярко и просто. Он казался чужым, враждебным. Исчезла и удивительная легкость, появились сомнения. Но всё—таки теперь он чувствовал свою жизнь, индивидуальность. И ощущение цельной,  собственной личности, а не осколков безумной госпожи, стоило  того, чтобы по—новому взглянуть на мир.

— Я спросил то, что было важным, госпожа. Для меня это равноценный обмен. Все равно я согласился слишком просто. Это может вызвать подозрения.

— Нет, Эрик, не может. Серег сам не знает, что ему нужно, чего ему могло бы захотеться. Прихоть… он не помнит, что такое гордость или сомнения. Если бы он встретил того, кто доказал свою силу — легко бы принял его власть, как и согласился на сделку со мной. Другое дело, что он уверен в своём всесилие… — значит, воспринял ту простоту, с которой ты согласился служить ему, как должное. Все правильно… Так что ты хочешь,  мой мастер?

— Благодарю, госпожа, но не стоит.

Да… эта женщина не была его госпожой, и хоть он честно выполнял условия сделки, не собирался рассказывать творцу о небольшом секрете, что раскрыл ему Серег. Зачем? Так наблюдать за их игрой будет лишь интереснее.

— Забавно… — усмехнулась женщина, — я ведь вижу твоё будущее, и знаю,  что могу предложить тебе нечто куда более ценное и желанное. Другая жизнь — другая игра, новый мир, имя, роль… — новые правила. Семья, друзья, почёт,  возможно — любовь.

— Такое бывает только в сказках.

— Именно сказку я и собираюсь тебе предложить. Не забывай, кто я,  мастер. Мне подвластно многое. Очень и очень многое. Волшебный замок, знатный род, светлая сила, красавица жена и два очаровательных сына… хочешь такую жизнь? Это есть в твоём будущем, но развилка, за которой эта реальность действительно превратиться в сказку, слишком близка… — всего несколько шагов. И нужно решать сейчас, — она растянула ярко—накрашенные губы в соблазнительной улыбке, внимательно наблюдая за выражением лица тёмного мастера.

Эрик нахмурился. Он умел чувствовать ложь и знал, что творец не солгала. Значит, она действительно видела это и могла дать ему новый мир —  жизнь, дом, семью: то, чего у тёмного мастера не могло быть изначально. Никогда. Ни при каких условиях. Эрик был  создан для разрушения, но никак не созидания. Возможно? Вдруг Алевтине действительно подвластно изменить это?

Но в тоже время мастер замечательно чувствовал оттенки и ударения, под которыми прятались истинная сущность красивых слов. Рыжая, удивительно красивая женщина с пустым взглядом уже давно не была человеком, вот только маленькая запинка выдала её.

— Что же не так будет с этими детьми? И какова цена сказки?

— А вот это, мой милый мастер, я расскажу тебе после того, как мы заключим новую сделку…

***

Ларин не успела понять, что отошла слишком далеко от небольшой поляны, на которой остановилась их компания. Казалось, она только скрылась за кустами, чтобы, пройдя чуть—чуть вверх по течению ручья, смыть с себя усталость, и вот уже девушка остановилась рядом с плотным деревом, пытаясь вспомнить, как пришла сюда. И куда «сюда»?

В какой—то момент, когда Ларин собиралась начать купание — что—то мелькнуло среди густых ветвей, и она решила посмотреть на это. И вот коварная тропа оборвалась у толстых корней дерева на небольшой поляне: точной копии той, где они недавно расположились. Ларин нахмурилась, надеясь, что всё—таки вспомнит, с какой стороны вышла сюда. Но… может быть, это слепая госпожа привела её, указав путь? Значит, она должна быть здесь…

Но зачем?

Она переступила с ноги на ногу и ещё раз огляделась по сторонам. Возможно, ей стоит остаться здесь, чтобы дождаться следующего знака своей госпожи? Всё, что не происходит, как тонкая нить жизнь не путается, не изгибается: все не просто так — это необходимо для какого—то замысла пряхи. Человек просто не видит того, что доступно слепой госпоже. На то она и слепая — ей безразличны декорации и оболочки — только суть, которую можно лишь почувствовать, но никак не увидеть. Шелковые нити, которые вплетаются в узор этого мира, сливаясь с другими судьбами и жизнями — и если для того, чтобы сохранить всё полотно, нужно убрать крошечный узелок, пряха ни на мгновение не задумается, чью жизнь обрывает в этот момент. Ей безразлично это.

Может быть, Ларин ошиблась, когда посвятила свою жизнь слепой госпоже. Видимо, это было нужно её душе, чтобы успокоиться, что—то понять лишь на краткий миг. Куда проще жить, думая, что каждый твой шаг был предопределён давным—давно, и никакой ошибки ты не совершил. Ведь, по сути — слепо подчинялся чужой воле, а не сам делал выбор, который привёл к этому провалу… — это ещё одна причина, почему пряху называют именно слепой госпожой.

И как было просто в это верить Ларин! Только вот этот долг… миссия вместо того, чтобы укрепить её веру, стала подтачивать уверенность в том, что госпожа знает, что она делает. Нет. Такого не могло быть, чтобы это существо, которое им приходилось называть спасителем, действительно оказалось единственной надеждой их мира.

Все, что нес в себе этот подросток — разрушение. Абсолютный конец…

Всему…

Ларин покачала головой. Как ей хотелось ошибиться! Чтобы эти странные мысли так и остались мыслями, а предчувствия не оправдались. Но каждый раз, когда она смотрела в серую пустоту глаз мальчишки, пересиливая свой страх, видела, что за этим скрывается что—то ещё. Зверь… Бездна.