Крик

- да я даже не думал, - снова попятился к выходу Виктор.

- так и не начинай задумываться и сделай, что ли, документы моему мальчику, - нежно пропела дама, идя за ним попятам, - только напиши Норман Ноун Бизи Мгалишвили.

- Но ведь раньше он был просто Норман Мгалишвили, на каком основании я документы переделаю?

- ну как же? Когда он появился, ты поднял старые записи из архива и обнаружил, что когда подавали заявление, просили назвать именно так, а регистраторша из Комитета схалтурила, а сейчас мы с сыном требуем правильные документы.

- но причина! – попытался возразить он.

- утеря документов, - она постучала себя по подбородку, - выбери сам город подальше. Говорят, Фруктов 26 разрушен. Вот его можешь написать.

- ты ведь обещала молчать, - опустошенно произнёс он.

- а я и молчу.

Ссутулившись Виктор покинул двор целительницы, а она ещё долго стояла на крыльце, провожая взглядом удаляющуюся спину посетителя.

- как хорошо знать многое, чего не знают другие, - негромко произнесла она, - иногда чужие тайны могут помочь.

- может немного пояснишь? Так, на будущее? – поинтересовался я. Внутри бушевал ураган чувств, с одной стороны хозяйка дома вызывала во мне опасения своими перепадами настроения, с другой стороны, все её действия казались чётко рассчитанными. Но половину разговора я не понял.

- конечно, - уже по-деловому ответила она, поворачиваясь, - ты мой сын Норман, который пропал десять лет назад, - я подозрительно посмотрел на даму, может она сошла с ума.

- но я не ваш сын, - помолвил вкрадчиво.

- ты что дурачок? – подняла бровь Мелиса, - конечно ты не мой сын. Мой сын погиб, тогда, десять лет назад. Просто его никто не нашел. Почему бы тебе не воспользоваться его именем и документами, ему они уже не нужны. Носишь же ты его одежду, - я вздрогнул, как-то не задавался вопросом, откуда у женщины в доме мужская одёжа.

- почему вы мне помогаете? – не в первый раз задал я этот вопрос.

- не знаю, - она спрятала лицо в ладони, - может мне просто одиноко и хочется о ком-то заботиться? – знахарка отняла руки от лица, - а может действительно дура, - Я смотрел ей в глаза, в которых плескалась вселенская усталость, - так или иначе, когда у тебя будут документы, ты сможешь уйти, - совсем тихо произнесла она.

- вы меня выгоняете?

- нет. Просто у тебя будет возможность.

- а возможность жить здесь у меня будет?

- конечно, - её губы тронула улыбка.

Так мы и жили втроём я Мелиса и Хоуп. К знахарке приходили пациенты, принося оплату едой, я охотился, а малышка росла. Через месяц удалось справить документы и ей. В селе погибла новорожденная девочка из-за пожара, и моя дочь стала Варварой Хоуп Джонсон.

Знахарка оказалось на удивление интересным и приятным в общении человеком. Те представления, которые она разыгрывала перед посетителями, были своего рода защитой, чтобы без надобности к ней никто не шел.

6

Однажды придя с работы, я увидел, как Мелиса меряет шагами гостиную, её лицо было очень озабоченным, мне даже показалось, что я слышу, как работают шестерёнки у неё в голове.

- А, Ноун, - приветствовала она, не сразу заметив меня.

- что-то случилось? – такого задумчивого лица я у неё за три месяца, что жил здесь не видел.

- случилось, - она потёрла переносицу, - Хоуп заболела и я в толк не возьму что с ней.

- может стоит отвести её ко врачу? – занервничал я, из-за обычных сопель знахарка даже бы не подумала переживать. Внутри всё холодело от нехорошего предчувствия, за всё время, сколько я себя помнил, я так и не придумал причины своего существования кроме как для того, чтобы растить девочку.

- может и стоит, но я боюсь. Она рожденная, а значит информация о ней быстро дойдёт до Комитетов, и вам тут же придётся бежать, да и не факт, что возможно будет пользоваться, с таким трудом, добытыми документами. А если болезнь серьёзная, а она скорее всего серьёзная, коль скоро я не могу понять, что это, ты даже собраться не успеешь. Вот такая вот задача.

- а что с ней?

- температура, желтушная она какая-то стала. По логике это или печень или почки. Но что? Кабы я могла б сделать анализ крови и мочи, но это не в моих силах, - она снова заметалась по комнате.

- я пойду к ней? - мгновенно осипшим голосом спросил я.

- да.

Поднимаясь по лестнице, я понял, как рушится жизнь. Вот так, из стены, старательно складываемой изо дня в день, начинаются сыпаться кирпичики, грозя завалить тебя по самую макушку отчаяньем, самое страшное, что хотелось ему поддаться. Я не могу! Я должен бороться, до последнего. Вот если малышки не станет… я мотнул головой, нет, нельзя об этом думать. За то время, что я жил с Мелисой она просветила меня, наконец-таки, что рожденные это дети выношенные и рожденные естественным путём, а выращенные это малыши, созданные исключительно благодаря мастерству медиков.

- я не сомневаюсь, что у вторых есть душа, я знаю слишком много выращенных, чтобы в этом сомневаться, но всё ровно они мне кажутся неестественными, - рассказывала травница, - для себя я поняла, что я их принимаю, но такой метод размножения не приветствую.

Так же она рассказала о Лагерях, она в отличие от множества жителей, не питала надежды, что люди там перевоспитываются и лечатся, а потом выходят в счастливую жизнь Общества. Доподлинно она конечно не знала, но была твёрдо уверена, что обратной дороги из Лагеря не существует. Это огромная сеть клиник по пересадке, утверждала она, к слову сказать, её в этом мнении поддерживали люди находящиеся на достаточно высоких постах. Тот же самый староста нашего села и несколько старост деревушек поменьше, где не было целителей, и они вынуждены были добираться к Мелисе. Пару раз проговаривались и служители Комитетов, что в больших городах, где они обитали, пересадка органов, даже разных частей тела, не в диковинку. В последнее время это даже стало модно,  иметь неродную руку или ногу. «Умеющий слушать – услышит» говорила целительница.