Страница 3 из 130
Ясное небо и суровое пенное море манили вдаль, к чужим прекрасным берегам. Уютная таверна в порту и старый каменный причал обещали желанный отдых измученным морской болезнью скитальцам.
Как и многие люди, которые провели юность в городах посреди равнин и лесов, я всегда мечтала жить на берегу океана. Чайки, запах рыбы, извечный шум волн. Неутихающий ветер – то с океана, то с суши. Величественные и суровые просторы.
Сказать по правде, Карион считался мерзостным маленьким городишкой. Перевалочный пункт для контрабандистов, убежище отвергнутых, раздолье для блудниц и любителей ганта. Портовый район представлял собой лабиринт приземистых кривоватых построек, обклеенных прошлогодними афишами и старыми объявлениями. Красочные плакаты борделей были целомудренно прикрыты записками "аренда комнат" и "скупка раковин". Квартал аристократов ограничивался ратушей, казармой и десятком домов разбогатевших и ушедших на покой контрабандистов.
Вот уже неделя, как город был осажден. Армия Ордена разбила лагерь под стенами. Карионцы же намертво заперли ворота, поставили заставу из стражников перед выходом в порт и дозорных у огневок на набережной.
Мне повезло – старый бриг "Красотка Лилли", на котором я купила пассажирское место, пришвартовался как раз перед началом войны. Теперь–то суда входили в порт только после долгих бесед с градоначальником через тхалакк. Да и то в любой момент могли получить залп картечью.
С квартирой мне повезло чуть меньше. Нет, конечно, вполне приличная и дешевая комнатка на втором этаже старого деревянного дома. Внизу – запущенный, и от того прекрасный сад, где чайные розы соседствовали с крыжовником, а с веток яблони у калитки свисал зеленой мантией дикий виноград. Жаль, что моря не было видно из окна, зато в ветреные дни шум волн такой, что, чудится, выйдешь за порог – а там бескрайняя вода.
Только кто ж знал, что именно в этом доме мне суждено нарваться на земляков. Один из них, Дарен, сейчас сидел во дворе, за большим столом под липой. Пил чай с таким лицом, словно это отрава, ел жареную камбалу и хмуро поглядывал на рыжего кота, засевшего на дереве и не сводившего глаз с рыбы.
– С добрым утречком вас, мессир Дарен!
– С чего бы это оно доброе?
Вздохнув, я села на скамью против него и налила себе чаю.
– Новую чашку купили? – спросил Дарен.
Я кивнула – хорошая оказалась чашка, большая, с красивым узором из ракушек по ободку.
– А зря, – строго сказал земляк. – Все знают, что эти чашки и бусы янтарные, и прочие безделушки – только прикрытие. Торговцы тут на ганте наживаются. Будь моя воля – перевешал бы всех.
Я раздраженно отхлебнула чая. Терпеть не могу таких разговоров поутру. Дарен от меня тоже, вроде, не в восторге. Но, по крайней мере, со мной можно разговаривать на родном иллинийском, а не ломать язык чужой речью.
– Скорее бы орденские взяли город, – продолжал земляк. – Навели бы тут железной рукой порядок. А то у градоправителя молоко на губах не обсохло. Вот он и снюхался с Вардом и его бандой.
– Эта банда была элитной гвардией Ордена много лет!
Проклятое трепло этот Дарен.
– Вот именно – была. Варду всегда хотелось больше власти, чем ему было положено. Делал бы спокойно свое дело, так ведь нет…
– Дарен, их послали отбить город у химер. Это верная смерть.
– Это их работа! Коли дан приказ – извольте выполнять. А они сбежали, не выполнив долг. Значит – они трусы и предатели, заслуживающие виселицы. Правда, по нынешним временам, их разве что на каторгу отправят…
Он говорил так солидно и самодовольно, что захотелось стукнуть его кружкой по голове. Впрочем, и его можно понять. Дарен – из семьи зажиточных крестьян, решил купцом заделаться. И застрял намертво в Карионе. Суда, покидающие порт, как правило, пассажиров не брали. Кому охота связываться с Орденом – доказывай им потом, что не отступника брал, а купца, к войне никакого отношения не имеющего.
Допив чай, я поспешила попрощаться с земляком.
Дарен – из тех, которые и в Вечных Землях будут нудить и бурчать, что и цветы мелковаты, и вино в ручье слишком кислое на вкус, и музыка фей спать мешает. Но его рассуждения об Ордене приводят меня в ярость. Особенно потому, что у "банды Варда" нет ни единого шанса против орденских армий.
Выбравшись из Гестерна, я написала в Орден письмо. Думала, они как–то извинятся. Хотя бы напишут, что сожалеют о своей ошибке, что я не должна была оказаться под ударом – я ведь мастер из лабораторий, не боец. И, конечно, думалось мне, они обязательно заинтересуются, как я вообще смогла выжить в городе химер. Вероятно, меня даже попросят написать специальный трактат для орденской библиотеки. Послала я его одному из наших учителей, специалисту по кристаллам. Старик всегда был очень дружелюбен.
Я разорвала его ответ в мелкие клочья, но до сих пор помню каждое слово. Сухим, официальным тоном мне сообщалось, что я понесу наказание, как дезертир. Меня понижают в должности – как будто у меня была какая–то высокая должность! – и отныне будут держать под присмотром. Предлагалось явиться в одну из крепостей Ордена. В противном случае, они, дескать, будут вынуждены объявить меня преступницей.
В тот момент я была в ярости и решила, что начну новую жизнь – без ордена, вонючих лабораторий и темных интриг. В краях, где нет орденских твердынь, конечно. Но все оказалось не так просто. Деньги, вынесенные мной из дома бакалейщика, когда я покидала Гестерн, медленно, но верно таяли. Немногочисленные независимые лаборатории предпочитали иметь дело с мужчинами, а работать подавальщицей в грязном баре ой как не хотелось. Но, возможно, скоро у меня не будет иного выхода.