Невидимые

– Что с невидимками, Георгий? Будут новости?

– А то как же, Константин Павлович. Именно сейчас и пишу.

– Молодец. Продолжай. Народ-то глянь, как интересуется. Опять сколько писем пришло. Почитай, – Титоренко, редактор не слишком крупной газеты, положил на стол пачку конвертов.

Бирюлев послушно вскрыл самый верхний. В нем наверняка таились переживания взволнованной матери семейства. Точно! Некая «Л.А.» сообщала, что пребывает в тревоге за супруга, четверых детей и себя. А может, и за прислугу. Дочитывать терпения не хватило.

– Беспокоятся, – поддакнул репортер, невольно глядя на влажные седые кудри, мелькнувшие в расстегнутом вороте редакторской рубахи.  Не слишком приятное зрелище.

– Точно. Это значит – ждут вестей. Другими словами – жаждут купить нашу газету.  Так что, Георгий, за работу.

С того момента, как в городе появились невидимые, Бирюлев все чаще привлекал благосклонное внимание Титоренко.

– Черти. Вот и матушка моя нас читает и мается, заснуть не может. Страху-то столько, – высокомерно-насмешливо заметил вертлявый Вавилов – репортер отдела культуры, чье место отчаянно хотелось занять.

Сделав вид, что не понял подтекста, Бирюлев победно улыбнулся. После целого года на последних ролях к нему наконец-то явилось признание – что и подтверждала ревнивая реплика коллеги.

– Я тоже боюсь теперь спать ложиться, – невинно отозвалась Крутикова, единственная барышня в редакции, писавшая советы по домоводству.  – Вдруг они начнут нападать не только на одиночек?

– Будем верить, что злодеев скоро поймают, – резюмировал экономический обозреватель Демидов.

Бирюлев кивнул, про себя надеясь, что убийцы останутся на свободе как можно дольше.

Для него они стали подарком судьбы. Невидимые не только придавали репортеру весу и важности, суля премию. Они, помимо того, еще и весьма оживляли пресную рутину хроники происшествий, куда его с первого же дня сослал Титоренко. Каждый раз – одно и то же: «Женщина лет 40 перерезана товарным вагоном». «Мещанин убит в трактире в хмельной драке». «Купец ограблен в доках».  Тут было в пору самому умереть от тоски.

А ведь чуть больше месяца назад Бирюлев лишь по случайности не упустил благодатную тему.

В то утро он возвращался домой, не торопясь в предвкушении семейной сцены. Заметив непривычную толкучку на другой стороне улицы, у порога старого бирюка Грамса, решил выяснить, что происходит.

На крыльце толпились два домовладельца, несколько прислуг и знакомый торговец тканями – он хаживал и к супруге Бирюлева Ирине. Они то стучали в дверь, то пререкались.

– Нет никаких причин для тревоги. Он просто уехал, – ворчал один из соседей. – Сегодня утро воскресное, могли бы свой меркантильный интересец и отложить, вместо того, чтобы будить криками всю округу... Я уж подумал, пожар.

– В третий раз прихожу, – возражал торговец. – Господин Грамс велел зайти еще в понедельник, чтобы сочтись. Он много лет у меня покупает, ни разу такого не доводилось, чтобы обманул.

– Не кипятитесь, Иван Сергеевич. Вы-то еще успеете выспаться, а Грамс – человек пожилой да одинокий. Не дай бог, что с ним приключилось, – примирительно убеждал другой сосед. – Велю я Варварке, пожалуй, за слесарем сбегать.

– Как пожелаете. Но смотрите, если спросит господин Грамс, что тут вышло – я ваше решение скрывать не стану.

Вместе со всеми Бирюлев дождался прихода замочника.

Едва собравшиеся переступили порог, как сильный запах поведал, что с хозяином в самом деле неладно. Через несколько шагов обнаружилось и тело, повешенное на резной лестничной балясине.

Служанка взвизгнула и выбежала на улицу, зажимая рот.

– Эх... Не пережил одинокости, грешная душа.

– Высоко от пола-то. Неужто накинул веревку и спрыгнул?

Послали за полицейскими. Бирюлев охотно согласился их дожидаться. Теперь стало незачем придумывать объяснения своего отсутствия дома: он был у Грамса, а сколько часов – неважно.

Прошли в гостиную, и вскоре разговор незаметно скатился к обыденному.

– Хм. Я точно помню, что у покойного имелись прелестные чашки семнадцатого века. Они стояли прямо тут, на камине, – заметил сосед. – Неужто продал? Но зачем? Не слышал я, чтобы он нуждался.

На следующий день Бирюлев рассказал о Грамсе в редакции. К слову пришлось: поддержал Крутикову, когда та жаловалась на шум по вечерам. Однако Титоренко услышал и велел написать заметку.

Минуло несколько недель и история успела подзабыться, когда пришел мальчишка-газетчик.

– Господин, пожелавший не представляться, просит выпуск про первое нападение невидимых, – сообщил он Бирюлеву.

Очередная удача: в тот момент все коллеги как раз разошлись, и до их возвращения репортер успел спокойно расспросить гонца. А затем – рассказать Титоренко о собственном расследовании трех загадочных убийств и – впервые! – получить первую полосу в свежем выпуске.