Невидимые

– Да никак… Помер ведь Старый Лех… Неужто не слышали?

– Помер? Когда?

– Так почти неделю назад, в прошлый вторник. Убили его. Невидимки.

– О, невидимки… Хм. Интересно. Ну так что, покажешь?

Старик, ухмыляясь, двинулся в ее сторону. Ничего особенного: хочет посмотреть… Матрена отступила на шаг, спрятав руки за спину.

Он подошел почти вплотную.

Еще шаг. Успеет ли она отворить запор и выскочить?

Господин толкнул Матрену в угол, и, без особо труда разжав ей пальцы, вытащил то, что они сжимали. Опустив предмет в своей карман, ухмыльнулся:

– Ну, что дальше делать будем, Матрена?

***

Пристукивая каблуками по полу, Алекс допивал очередную бутылку.

Ночь он провел в театре, спать не ложился. Выпито – не пересчитать. Обычно хмелел медленно, но тут уже перебор. Нажрался изрядно.

Развезло – подобрел.

В узкой гримерке – не чета Маруськиной – собрались все актеришки.

Щукин – румяный, потный, щеки блестели жиром, как масленый блин – опять разливал вино по стаканам.

– За первый день нашего великого успеха!

Алекс в эту чушь не вникал. Но, судя по восторгам, покривлялись накануне удачно. Маруська, если бы не сбежала, сейчас бы тоже здесь от радости корчилась.

– Кто бы мог подумать, что мы справимся! – рассмеялась над головой Надька Драгунская.

Она сидела на подлокотнике кресла.

– Как это кто? Я! Я всегда говорил: мы – отличный театр! Мы еще покажем этому скучному городу, что такое настоящее искусство! – заливал Щукин.

Уже качался, но языком трепал складно.

– А все спасибо нашему благодетелю! За здоровье нашего основателя – Алексея Иваныча!

– За здоровье!

Стаканы звонко сошлись. Алекс тоже приветственно поднял бутылку и отхлебнул.

Надька все терлась рядом, точно кошка:

– Удивительно – вот так сыграть Ирину! Вы не представляете, что за чудо, когда публика так живо реагирует.

– За наших прекрасных сестер – Драгунскую, Шишкову и Афанасьеву! – снова сообщил Щукин.

– А я ведь госпоже Елене не чета. Даже роль-то ее толком не знала. Так, не более трех раз весь сценарий от начала просматривала. Но нас вызвали на бис!

Надоело.

Алекс залпом допил, отставил бутылку, и, пошатываясь, вышел.

Держась за стену, он пробирался по коридору, когда настиг цокот.

– Вам помочь? – ласково спросила Надька.

Бесцветная. Скучная. Лицо длинное, узкое. Глаза навыкате.

Подержаться не за что.

Алекс помотал головой.

– Если вы не сильно против, я бы все же составила вам компанию, – уперлась актриска. – Нужно поговорить… Эх, наверное, лучше бы не сейчас, но трезвый вы меня либо вовсе слушать не станете, либо же пришибете…

Вышли в сквер. Алекс и без того едва стоял на ногах, а от душного раскаленного воздуха совсем подурнело. Драгунская, однако, схватила под руку, подвела к лавке.

Он сначала на нее откинулся, а потом и вовсе прилег. Над головой кружились зеленые ветки.

– Вы меня слышите? Я хочу кое-что рассказать… При других не стала...

– Да что там у тебя?

– Госпожа Елена говорила в пятницу после спектакля с одним господином. Я слышала их разговор. Она собиралась встретиться с ним в тот вечер.

Зеленое болото по-прежнему затягивало в трясину. Хотелось спать.

Он не слушал.

– Я тогда спросила о нем у… друга, и он сказал, что это старьевщик из Старого города.

Алекс резко приподнялся и посмотрел на Драгунскую, но тут же сощурился. Красные, пьяные глаза слезились от света.

– Какой он?

Надька пожала плечами, глядя куда-то наверх.

– Ну… Не знаю. Тусклый. У него короткие светлые ресницы и ямочка на подбородке. Вот тут, – она показала на себе.

Чертовски бестолковое описание.

– А еще?

– Одет в бежевый сюртук… Нет переднего зуба… – принялась перечислять все, что вспомнила.

Точно – он. Привет из прошлого.