Страница 77 из 87
- Сейчас вы идеальная пара. Ты убогая и он убогий.
Пусть меня обзывает по всякому, но не Рунина, лучшего из лучших людей. Вне себя от злости, я схватила с тумбы одноразовый стаканчик с водой и бросила в неё, прокричав:
- Сама ты убогая!
Стаканчик попал в цель. Свирина раскрыв рот от неожиданности, смотрела, как с волос на пол стекала вода.
- Вот же шваль! - сверкая глазами от ярости, процедила она сквозь зубы и рванула в коридор, бросив на прощание, – Ты за это поплатишься!
Я села на пол и уткнулась лицом в колени. Господи, хоть бы Рунин никогда не услышал в свой адрес подобных слов. Я знала, что он бы и виду не показал, что нечто подобное может его как-то задеть. Но кто знал, что сейчас творилось у него на душе?
Мне не позволили остаться в больнице. Больных было слишком много, чтобы отдавать палату человеку, который мог без риска для жизни отлеживаться дома. Пока родители собирали мои вещи, я пошла к Рунину, чтобы взглянуть на него одним глазком. Время посещения еще не закончилось, но из его палаты больше не доносилось громких разговоров. Очень осторожно, я подобралась к двери и заглянула внутрь. Рунин лежал, отрешенно глядя в потолок, а врач проведя каким-то железным предметом по его пяткам, накрыл ноги одеялом и направился к выходу. Я сделала вид, что что-то потеряла на полу, когда он прошел мимо меня.
Из палаты послышалась возня, а затем раздались глухие удары. Я испугавшись, что Рунин упал, рванула к нему, но увидев, что происходило, спряталась за стену. Он сцепив зубы, опершись одной рукой на кровать, сидел и с силой бил другой по ногам. Я слушала звуки ударов и уткнувшись лицом в стену тихо плакала, отлично понимая, что в этот момент, Рунин бы не хотел, чтобы его кто-то видел. В момент, когда он без маски и мог не скрывать насколько ему мучительно тяжело и невыносимо плохо.
- Марина, иди к себе, - услышала я мягкий мужской голос. – Не мучай себя.
Григорий Рунин в раз постаревший лет на десять, с грустью посмотрел на меня и вошел к сыну.
- Кирилл, пожалуйста, остановись, - произнес он и закрыл дверь.
Я не помнила, как дошла до своей палаты, где меня уже ждали собранные вещи, и мой лечащий врач, который давал указания родителям, как за мной ухаживать.
- В случае ухудшения самочувствия, вы можете приехать в любое время и если не я, то другой врач займется Мариной.
- Хорошо, - произнес папа, изучая выписанный рецепт.
Заметив меня, врач добавил громче:
- Но только в случае ухудшения… Приезжать, чтобы увидеть Кирилла Рунина не нужно. Он пожаловался на Марину и попросил уберечь его от её настойчивых посещений.
- Вы можете запретить навещать больных? – не своим голосом спросила я, схватившись за косяк двери, чтобы не упасть.
- Обычно, мы всегда за то, чтобы парализованных навещало как можно больше людей и не давали им замкнуться в себе. Но если этого просит больной, и визиты мешают идти на поправку… То, мы вынуждены уступить, - ответил врач.
Незаметно для себя, я оказалась в своей комнате с обоями в цветочек. Наступил вечер, затем ночь, а вскоре и рассвет. Перед глазами стояла одна только картина, как Рунин с отчаянием и ненавистью бил себя по ногам, в ушах звенели слова врача, что мне нельзя его навещать и даже просто входить в больницу без надобности. Я думала, что хуже некуда находиться рядом с Руниным в одном здании без возможности поговорить и обнять, но быть в дали оказалось еще ужасней. Но я в который раз повторила себе, что не смотря ни на что, нужно отставить все слезы и быть сильной.
В шесть утра, я подвывая от боли переоделась в джинсы и футболку. Перевернула комнату верх дном, но не смогла найти ключи от машины. Перешла на кухню и продолжила поиски там.
- Милая, почему не спишь? – обеспокоенно спросила мама. – Что ты ищешь?
- Ключи от моей машины, - с трудом произнесла я, готовая застонать от рези в груди, но продолжая выворачивать ящики кухонных шкафов.
Мама взяла меня за плечи.
- Они у папы.
- Почему?
- Он забрал их на всякий случай, - она вздохнула, - и не прогадал.
- Мама, они мне нужны сейчас.
- Тебе нельзя за руль, - появился на кухне папа. – Ты принимаешь сильные болеутоляющие, которые притупляют реакцию и вообще...
- Я специально ничего не пила, - не дала ему договорить я, скрючившись от боли. – Папа, отдай мне ключи.
Мама ахнув, убежала из комнаты, скорей всего за таблетками. А папа помог мне подняться и сесть на стул.
- Зачем ты так с собой? – спросил он, утирая выступившие слезы с моих щек.
- Папа, отдай мне ключи…
- Марина, ты же слышала, что сказал врач. Тебя даже не пустят к нему! – повысив голос, он стукнул по столу, пытаясь хоть как-то до меня достучаться.
- Пожалуйста, дай ключи, - повторяла я, как заведенная.
- Нет, он не хочет тебя видеть, - сказал он, явно надеясь, что этими словами меня отрезвит.
Но я была в себе и хорошо понимала, что делаю, поэтому сказанное им хоть и задело меня, но отступать я не собиралась. Бессонная ночь не прошла бесследно и я уже была готова и не к такому.
- Я все равно должна быть там! – тяжело дыша, произнесла я.
Мама вбежала в кухню, налила стакан воды и трясущимися руками выдавила из пачки две таблетки.
- Выпей.
- Нет.
- Марина, очнись! – еще громче воскликнул папа. – Тебя там не ждут!
- Вы не понимаете! Кирилл должен знать, что я не сдалась, что я рядом, чтобы он не говорил! Что я люблю его и буду любить любым, чтобы он там себе не на придумал. И я докажу это, как он доказал свою любовь, - твердо произнесла я, чтобы у родителей не осталось ни капли сомнений в моем решении. – Если вы не дадите мне ключи, я поеду на такси, а если не дадите денег, пойду пешком. Но в любом случаю, я приду в больницу, чтобы Кирилл не подумал, что не нужен мне.