Как развеять скуку

Несомненно, когда-то это было маленьким ребенком чуть старше годика. Щуплое тельце с крошечными ручками и кривыми ножками покрыто трещинами, словно на самом деле передо мной стоит старая сломанная кукла. Лицо совершенно нормальное — никаких ужасных красных глаз или острых гнилых зубов. Обычное детское личико, глаза, как у всех малышей, еще не определившиеся с цветом: то ли серые, то ли зеленые. Пухлые губки и щечки. Только и щеки, и лоб ребенка так же, как и тело, покрывали трещины.

— Кто ты? Или ты можешь только повторять фразы, которые успел запомнить? — Я остановился в нескольких метрах от существа.

— Она не успела дать мне имя, — ребенок наклонил голову набок, с интересом меня рассматривая. Он ни капельки не боялся и, кажется, продолжал воспринимать это все, как продолжение увлекательной игры. — Бросила и ушла. Ты знаешь, что такое голод?

— Знаю, — согласился я, — но это не повод, чтобы добровольно становиться твоим «обедом».

— А скука?

— Да. — Здесь я и сам ничуть не лучше. «И даже хуже…» — не замедлил прокомментировать внутренний голос. Достаточно вспомнить светлых, с которыми я, по сути, играю точно так же, как существо с нами.

— Она хоть как-нибудь тебя называла? — Ребенок почему-то очень напоминал мне кого-то. Очень-очень напоминал, но я никак не мог вспомнить, кого же.

— Называла, — ребенок ненадолго задумался. — Ты похож на меня. Только ты законченный. Она звала меня Мой первый мир.

Драки не получится. Я перекинулся обратно и присел на камень напротив Души заброшенного мира.

Однако память все равно отказывалась подсказать, чем же я похож на этого ребенка.

***

Анабель нервно оглянулась, словно пытаясь отыскать отправившегося геройствовать Габриэля в окружавшей их Тьме.

— Может, мне стоит… — В который раз начала она, с сомнением смотря, как Герион хлопочет вокруг отключившегося рыцаря.

Сначала они осторожно вскрыли раны на его руке, очистив их от скопившегося гноя. Потом эльфийка провела сложный ритуал очищения крови, на несколько минут почти полностью слившись с сознанием Алира. Теперь рыцарь уже не выглядел  трупом — его пульс вернулся в привычные для живого человека рамки, дыхание выровнялось, и он просто спал. Только сильная бледность выдавала, что сейчас командиру их отряда приходится несладко, и он продолжает бороться с чужой сущностью в себе.

— Нет, — не оборачиваясь, в который раз повторил старый оборотень, промокая лоб рыцаря созданным наспех холодным компрессом, — он сам справится. А ты можешь попасться, и только усложнишь задачу.

— Но я…

— Да, да, ты сильная умная эльфийка, сбиваешь с Темных князей короны, как спелые груши, а сами князья от испуга прячутся под троны, быстро перевоспитываясь, и так далее, и тому подобное, — отмахнулся мужчина.

Анабель покраснела, не зная, на что стоило больше обижаться — на то, что Герион не хочет воспринимать ее всерьез, или на то, что в его варианте издевки над ней князья прячутся от страха.

— Ты намекаешь на то, что я такая страшная? — С подозрением уточнила она, пытаясь собрать в хвост растрепавшиеся локоны и огладить помятый наряд. Потом подумала и применила секретное женское оружие: всхлипнула.

— Нет, ты что! Как можно! — Переполошился оборотень, видимо, первый раз видя эльфийку, всхлипывающую из-за того, что кто-то посмел усомниться в ее красоте. — Ты само совершенство! Я имел в виду, что князья будут прятаться, боясь, что не выдержат созерцания столь прекрасного существа, и что твоя неземная красота убьет в них Тьму и заставит повернуться к Свету! — Герион понимал, что несет полную ахинею, но что прикажете делать, если это чудо ушастое было готово вот-вот разреветься?

— Свет милосерден, — тут же ожив, Анабель начала привычную лекцию, — наш сиятельный князь Габриэль умеет прощать. — После этого имени Герион совсем непочтительно поперхнулся воздухом, посмотрев на сиятельную леди, как на умалишенную. — Он примет любого, кто будет искренне в него верить или хотя бы пытаться всей своей душой поверить.

— А если у означенного господина не будет души? — Уточнил Герион.

— Этот господин подлежит уничтожению, — пожала плечами эльфийка.

— Добрые вы, прям жуть какие, — умилился оборотень, пытаясь напоить рыцаря водой из фляжки. Потом осторожно принюхался и поморщился, поняв, что перепутал обычную воду с перебродившим соком. Хотя щеки Алира тут же порозовели, и он стал выглядеть куда лучше. Отметив это, Герион махнул рукой и продолжил поить рыцаря тем, что создал Габриэль.

Неожиданно Тьма дернулась, пытаясь прорваться сквозь черту, но, похоже, вовсе не затем, чтобы напасть, а просто попытаться сбежать. Но, не сумев преодолеть линию зеленого пламени, она остановила свой натиск.

— Там что-то происходит! — Воскликнула Анабель, бросаясь к черте, но не решаясь ее переступить. Габриэль попросил не делать этого, а ему можно верить. Эльфийка чуть-чуть покраснела, вспомнив, насколько соблазнительно выглядело тело темного, когда он с бесподобным изяществом уворачивался от кулаков Алира, словно танцуя под только ему слышимую мелодию.

Поймав себя на столь преступных мыслях, она рассерженно затеребила тонкую обручальную цепочку так сильно, что казалось, та вот-вот порвется в ее пальцах, и эти мысли перестанут быть преступными. Но нет, цепочка была сделана на совесть, и давно данное обещание требовало, чтобы леди немедленно прекратила думать о Габриэле. Получалось плохо, и чтобы вообще ни о ком и ни о чем не думать, эльфийка начала напряженно вглядываться в темноту, пытаясь хоть что-то увидеть или найти в постоянно перетекающих темных линиях знакомые контуры.