Как развеять скуку

Перед тем, как придти на званый обед, уточните,

кто выступает в роли главного блюда…

Людоед

 

Так и знал!

Нет, вот так я и знал, что обязательно произойдет что-нибудь нехорошее. Седалищным нервом чувствовал. И — на тебе, случилось…

 

Уже второй день мы пробирались по лабиринту. И, надо сказать, пробирались весьма успешно. За эти дни многое изменилось. Не знаю, почему так быстро, но со светлыми мы почти сдружились. Ибор теперь при каждом косом взгляде не хватался за топор, Леллин начал получать удовольствие от наших с ним пикировок. Эльфийка перестала играть роль ледяной леди, которой ее обозвала Лин. Оборотень замечательно влился в компанию, а вампирка сдружилась с принцессой. Алир меня расспрашивал о Черных землях, рассказывал о своем доме и семье, и вообще, глядя на него, ко мне в мысли все чаще стало закрадываться слово «друг». В общем, теперь команда действительно стала похожа на команду, а не на клубок нервов — потянешь за один, порвутся все. Так что лабиринту были благодарны все. Светлые даже стали не так серьезно относиться к походу, поняв, что никто им не мешает еще и получать удовольствие от всего этого безобразия.

Ловушки прекрасно предугадывал Герион, обводя команду по совершенно невероятной траектории, но без потерь. Изредка, когда чувствовал ловушку, которая не угрожала жизни вступившего в нее, он переглядывался со мной и «случайно» пропускал кого-то вперед.

В результате, Радек в виде серого кота недовольно шипел из заплечного мешка Алира. Эльфийка обзавелась небольшими, но очень милыми рожками. Гном щеголял туго завитыми кудряшками. А я, проморгав ехидный взгляд Гериона, перекрасился в розовый цвет.

Позор на мою голову!!! Мои стенания по поводу длинной ярко-розовой шевелюры еще долго разносились по округе. Нет, вы себе только представьте, розовый… Не оранжевый, не красный, хоть бы зеленый, а то — розовый…

Правда, как заметил «тактичный» Алир, спасибо, что не голубой… Действительно, спасибо!

Вообще-то кроме веселых ловушек, которые придумывал кто-то явно обладающий хорошим чувством юмора, попадались и такие, что можно было лишиться головы путем отсечения оной, распрощаться с какой-нибудь другой конечностью, превратиться в жаркое, заполучить отравленный шип милой розочки и умереть в страшной агонии. Так что лабиринт радовал своим разнообразием. Хорошо, что оборотень великолепно распознавал как сами ловушки, так и то, что они могли сделать.

Я еще раз взглянул в небольшое круглое зеркальце, что одолжила мне Анабель, и чуть не взвыл от обиды, слушая комментарии моего второго «я». Шизу розовый цвет вполне устраивал. Но как ни странно, она не хихикала, а пыталась меня образумить и уговорить не устраивать подобно барышне сцену.

— Габриэль, прекрати изображать из себя брошенную невесту, — заметил Ибор, словно сговорившись с моим вторым «я». — Радек вон ведет себя намного культурнее. А ему досталось куда сильнее.

— Думается мне, если б коты умели разговаривать, культурой тут и не пахло бы. Правда, Мурзик? — Я протянул руку, чтобы погладить пушистого котика с грустными зелеными глазами и тут же получил когтями по запястью. — О чем я и говорю. Ты, случаем, не бешеный?

Придирчиво осмотрев глубокие царапины, я выслушал протестующее мяуканье.

— Ладно, верю. — Согласился я и все-таки потрепал Радека по загривку.

И весело засмеявшись, влетел в следующую ловушку.

 

***

Алир, наблюдая, как темного окутывает тревожное красное свечение, приготовился к очередной смешной выходке лабиринта. Хорошо, что хоть его, рыцаря, такие шутки пока не затронули. Но Габриэль вдруг перестал смеяться, испуганно вскрикнул и провалился под землю.

Несколько секунд светлые непонимающе смотрели на небольшой темный провал, образовавшийся прямо посреди заброшенной и поросшей травой дороги, надеясь, что сейчас Габриэль вылезет обратно. Но когда стало ясно, что этого не случится, бросились к провалу, забыв про то, что сами могу загреметь вниз.

Это был провал правильной круглой формы, в диаметре не больше метра. Нисколько не пугающий, совершенно обыкновенный провал, каких много образуется над большими подземными пещерами. Он уходил вниз, вниз и еще вниз на несколько десятков метров, где, высвеченный падающими в отверстие блеклыми солнечными лучиками, на неровных камнях лежал Габриэль.

С такой высоты трудно было понять, жив ли он. Хрупкое тело не было вывернуто неестественным образом, следов крови так же не было видно. Могло показаться, что парень просто устал и решил отдохнуть не вставая.

— Габриэль! Ты жив? — Алир, осторожно опустившись на корточки, рассматривал огромный зал, куда провалился мальчишка. Темный мраморный пол, поднимающиеся к своду тонкие резные колонны, от которых остались обглоданные временем скелеты с крохами сохранившегося рисунка. Удивительно, но отсюда казалось, что в подземном зале почти светло, так легко можно было разглядеть любую деталь.

— Вроде… — донесся слабый голос их проводника. — Но, кажется, я себе крылья сломал, надо было их сразу убрать… Это я неправильно поступил, совсем заигрался, дурак… — Потом он ненадолго задумался, попробовав пошевелиться. Светлым было хорошо видно, как лицо исказила гримаса то ли боли, то ли испуга, и Габриэль завершил фразу: — И позвоночник тоже.

Повисла тягостная тишина. В не вовремя весело чирикнувшую птаху Леллин, не оборачиваясь, запустил огненным шаром. Попал.

— Регенерировать можешь? Или требуется прорыв? — Совершенно по-деловому спросил оборотень, сузив желтые глаза.