Страница 4 из 19
– А я считаю, что такие начинания нужно поддерживать, – пропищал миниатюрный, бледный Башир с неизменно приятной интонацией. Этот персонаж был настолько не похож на тех, кто обычно приходит на кастинги реалити-шоу, что Алтай и его редакторы взяли его в передачу – от неожиданности. Уж очень нестандартным он им показался.
– Возможно, чтобы появился спрос, нужно создать предложение, – наставительно прибавил он. – Мы – цвет молодёжи, и должны воспитывать народ.
Денис обвёл мрачным взглядом из-под суровых кустистых бровей упомянутый «цвет»: Самира выпячивала губы перед зеркалом, рефлекторно нажимая на него большим пальцем (невозможность делать селфи в течение двух дней слегка пошатнула её психику); Эльнур, молодой человек с лицом императора Тиберия и взглядом рыбы, пялился на неё и случайно укусил себя за пальцы, которыми держал бутерброд; пухлая Егяна, ссутулившись, кидала в рот кусочки огурца с виноватым видом, словно стыдясь, что столько народу начнёт осуждать её за излишне здоровый аппетит. Были там ещё две девушки – похожая на ощипанную деревенскую курицу Улдуз (сплошь упитанные мышцы, покрытые пупырчатой смуглой кожей) и Лейла, психолог и лесбиянка (впрочем, момент, где она рассказывала об этой пикантной детали своей жизни, из выпуска вырезали, чтобы не травмировать нежную психику консервативно настроенных телезрителей).
– Кажется, кто-то тут токсичный, – сказала последняя, неприязненно покосившись на Самиру. Лейла прекрасно понимала, что создателям передачи нужны скандалы и интриги, и великодушно решила предоставить им необходимое.
– Зато красивая, – рявкнула Самира, вспыхнув. – А не похожа на мужика или гусеницу!
Егяна чуть не заплакала и отложила кусочек огурца в сторону.
В кельях, окружавших алтарь со священным огнём, ждали актёры и испытания, пройдя которые, участники должны были получить ключевые слова, указывающие на следующее направление. Если бы одной из команд не удалось раздобыть достаточно подсказок, им пришлось бы голосованием выгнать одного человека, и только тогда они могли получить координаты следующей локации. Дальнейшую судьбу изгнанника решали телезрители. В случае, если СМС-голосование проходило не в его пользу, он покидал передачу навсегда. Если бы вдруг зрителям вздумалось спасти отщепенца, тот получал право (но не обязанность) вышвырнуть любого другого члена команды на своё усмотрение. Такая система была призвана обеспечить игре нужный психологический накал, а Алтаю и другим создателям передачи – тридцать процентов дохода от всех СМС.
Когда появилась вторая команда, «Непобедимые», на которую напали собаки, первая уже набрала нужное количество подсказок и совещалась в единственной комнате на втором этаже. Со своим заданием не справились Улдуз и Егяна, и теперь Самира (она не только разгромила актёра-противника, но и ухитрилась за то короткое время, что они стояли друг перед другом, разбить ему сердце) поглядывала на них с презрением.
Мужской состав «Непобедимых» – названия для команд игроки придумали сами – больше грызся, чем стремился к победе. Неуравновешенный Фархад, тот, что был готов отбиваться от собак куском железа, боролся за лидерство с Шаином – эрудитом и завсегдатаем всевозможных интеллектуальных игр, смахивающим лицом на сову (не хрустальную, увы). Оба отличались спортивностью и склонностью к скандалам, и Алтай радовался, что они оказались вместе – это сочетание было таким же удачным, как сошедшиеся в плей-офф футбольные команды Гондураса и Сальвадора в 1969 году. Двое других пока никак не проявляли себя – паренёк по имени Гасан из бедной многодетной семьи, которому деньги нужны были для учёбы за границей, и Чингиз, на кастинге зацепивший ногой шнур и поваливший часть аппаратуры в студии. Что же касается прекрасной половины человечества, то её у «Непобедимых» представляли Зара – начинающая актриса и модель, чьё карьерное продвижение сильно затруднялось её феминистическим настроем и высокими моральными принципами, Валида – жизнерадостная девчонка двадцати лет, заметная даже издалека благодаря синим и розовым дредам, и Мари, полное имя и национальность которой остались тайной даже для организаторов игры – вся она была сплошной загадкой, густо подводила глаза сурьмой, а губы красила карминно-красной помадой, что, как ни странно, очень ей шло.
– У нас там ЧП, – пропыхтел Меджид, подбегая к Алтаю, – тот вышел за пределы храмового комплекса и со скучающим видом разгуливал по пустынной площади. – Этот Фархад теперь подрался с актёром.
– В самом деле? – заинтересовался Алтай. – Крови много было?
– Да какая там кровь! – с досадой ответил Меджид. – Пихали друг друга, орали, и всё. Но подсказку он добыл. Мы засчитали.
– Ну правильно. Сегодня мне будет нужна информация о наших рейтингах.
Эта информация стоила больших денег, но Алтая, у которого в кармане лежал контракт на два миллиона долларов, расходы не страшили.
Вечером, после показа второго эпизода, выяснилось, что рейтинг передачи достиг семидесяти процентов. Алтаю захотелось поделиться радостью такого успеха, и он пригласил в ресторан Меджида, Тарану – предмет амурных грёз режиссёра, второго ведущего (из вежливости, хотя его никто не любил) и Анастасию, всё-таки худо-бедно помогавшую Алтаю добиваться своего.
На самом деле он испытывал такой душевный подъём, что с удовольствием позвал бы всю съёмочную команду, до последнего безымянного ассистента, но ресторанов, способных вместить компанию такого размера, у него на примете не было, да и значительная часть работников сейчас болталась где-то на пустошах между Апшероном и Сиазанью, ведя съёмку. Поэтому отмечать отправились малым – и довольно странным – составом.
Нюсики принарядилась, надев свою лучшую кофточку из синтетического гипюра с соблазнительно просвечивающим сквозь неё щедро украшенным бантиками бюстгальтером, и, довольная, уселась-таки на переднее сиденье рядом с Алтаем. Тот предавался мечтам:
– Это будет моя лучшая передача. Думаю, я на ней очень хорошо заработаю. Вот так. Стану на шаг ближе к своей мечте.
А мечтал он открыть свой собственный, посвящённый культуре канал на телевидении, который разительно отличался бы от прочего убожества. Там не будет лоснящихся от жира и дурного грима полуграмотных ведущих, ляпающих глупости в прямом эфире, не будет безвкусицы и уличных опросов, выставляющих народ кучкой невежественных болванов. Алтай обладал энергией и патриотизмом истинного реформатора, и это восхищало и одновременно изумляло Нюсики, которая никогда не пеклась ни о чьём благополучии, кроме своего собственного. И тем не менее, она, как полагается хорошей, любящей женщине, выказала свою поддержку:
– Ты такой молодец! Нюсики так гордится тобой! Ты долго к этому шёл! Нюсики всегда верила в тебя и помогала тебе!
Её настроение сильно испортилось, когда она увидела, что Алтай пригласил Тарану.
– Что эта прошманда здесь делает? – спросила она, с трудом удерживаясь от крика.
– Не говори так о ней, она ничего плохого тебе не сделала, – холодно ответил Алтай, а затем, смягчившись, сказал: – Я ради Меджида её позвал.
– Ну конечно, – саркастически протянула Нюсики и со свойственным ей видом человека, который знает все чужие грязные тайны, притворно посочувствовала: – Бедный Меджид, он не знает, что наша мисс Таранчик любит мужчин повыше ростом, и покрасивее… и побогаче.
Алтай представлялся ей настоящим финансовым воротилой. Однажды он даже расчувствовался и сделал ей довольно дорогой подарок на день рождения. Дома у своего любимого Нюсики не была ни разу, но по его скупым рассказам представляла себе роскошный особняк с собственным садом в центре города. В мечтах она перебиралась в этот дом женой и полноправной хозяйкой, стерев из памяти все воспоминания об однушке на окраине возле городского кладбища.
На последнее замечание Алтай ничего не ответил, в очередной раз притворившись, будто не догадывается, о чём говорит Нюсики, а она истолковала его молчание как подтверждение своим словам. В отместку она начала остервенело кокетничать с Ведущим № 2, хотя ей были противны его прилизанные чёрные волосы, и выщипанные брови, и блудливое выражение классически правильного лица. Никто никогда не спрашивал Ведущего № 2 о его сексуальной ориентации, но на всякий случай мужчины не здоровались с ним за руку.