Страница 12 из 19
– Я упаду и умру! Клянусь Аллахом, упаду и умру! На тупое животное залезать разве можно?
– Ну, кто здесь тупое животное – это ещё вопрос, – тонко усмехаясь, заметил Шаин, который, в сущности, и на передачу-то пришёл только затем, чтобы доказать всем остальным, какие они тупые животные. Фархад как-то по-птичьи вскрикнул и бросился на Шаина – не столько потому, что действительно был задет его замечанием, сколько потому, что на них смотрела Мари и ещё несколько сотен тысяч телезрителей. Драка развивалась по тому же сценарию, по какому развивается большинство местных драк: агрессор был моментально схвачен миротворцами и продолжал осыпать оскорблениями своего супостата, пользуясь тем, что и того крепко держат за локти и живот, и оба старательно делали вид, будто изо всех сил вырываются из рук, удерживающих их, и стоит им только освободиться, как они уж непременно покажут окружающим, что такое настоящее мочилово. Они бы ещё долго так петушились, если бы их не отвлекло появление Дениса и его команды. С воинственными визгами «Апшеронские Тигры» взобрались на лошадей, помогая друг другу, и быстро, хотя и неуклюже, двинулись вверх по дороге; кто похрабрее – галопом, кто – рысцой, а Егяна и Башир вдвоём на одной лошади – осторожным шагом, да и то они мало что решали, положившись исключительно на добрую волю животного.
– Уходят! Уходят! – поделившись со своими этим очевидным наблюдением, Чингиз взгромоздился на лошадь животом, словно влезая на любимую женщину, и, несмотря на предупредительные крики смуглых мальчишек, попытался в таком положении отправиться в путь. Путь он проделал недолгий – от лошадиной спины до земли – но очень захватывающий. Это происшествие словно привело всю команду в чувство, и они нехотя принялись осваивать предложенный им транспорт.
Пока внизу происходило то, что происходило, Алтай осматривал место главной съёмки – зная отношение своих соотечественников к любой задаче, он был вынужден перепроверять всё лично. Теперь выяснилось, что горе-работники забыли о главном: они не разместили подсказки в одном из условленных мест. Алтай поднял крик, но суетящиеся вокруг люди не смогли толком объяснить, у кого и где хранятся подсказки. В конце концов, он сам нашёл их среди сваленных в кучу вещей. Второго подъёма в гору за полчаса Алтай бы не пережил, но он не смог дозваться никого из ассистентов, поэтому рискнул поручить дело Нюсики.
– Внимательно слушай. Как поднимешься почти до самого верха, увидишь там дерево, на нём тряпки всякие завязаны. Тебе надо будет вот эти подсказки там прицепить на ветки, среди этих тряпок. Справишься?
Нюсики мрачно посмотрела на гору, которая показалась ей высотой до небес. В планы входила приятная романтическая поездка с «мужчиной её жизни», а вместо этого она получила двадцать минут жёсткой тряски по унылой грунтовой дороге, стукнулась макушкой о крышу машины, а теперь ей ещё светила зарядка, к которой тело Нюсики приспособлено не было. «А что, тебе самому гордость не позволяет это сделать?» – хотела сказать она, но вспомнила о своём обещании работать над отношениями и резко ответила:
– Справлюсь, не тупая же. Нюсики хорошая, Нюсики всё для тебя сделает.
– Рад это слышать, – ответил Алтай, сунул ей в руки пакет с подсказками, закурил сигарету и убежал что-то обсудить с Меджидом. Матерясь про себя, Нюсики запихала пакет в сумку и поплелась к каменной лестнице. У первой же ступени она совершенно неожиданно споткнулась, упала и расшибла колено о камень, да так сильно, что даже джинсы порвались.
– Ах ты ж ё…й ты на…й! – выкрикнула она, схватившись за ногу. Поглядела с надеждой на Алтая, который стоял вдалеке и как ни в чём не бывало трепался со своим другом-режиссёром, весь окутанный дымом, словно горная вершина в облаках. К огорчению Нюсики, он не услышал её возгласа, не заметил её падения, хотя, может быть, это и к лучшему, не следовало бы подпитывать его убеждение в том, что она – неповоротливая кулёма. Кое-как залепив рану пластырем, Нюсики взялась за металлический поручень и двинулась вверх.
Она не осилила и половины пути, когда на относительно ровном месте её нога подвернулась, рука соскочила с перил, и Нюсики повалилась на бок, теперь сильно ударившись бедром. Слёзы злости и боли брызнули у неё из глаз, сквозь их пелену Нюсики видела, что люди вокруг наблюдают за ней с кровожадным интересом. От души пожелав им ослепнуть, она поднялась и, хромая, продолжила свой крестный путь, только вместо креста её гнула к земле тяжесть ответственного поручения. Дойдя до середины и обернувшись, Нюсики увидела, как Алтай смотрит на неё, и это на время придало ей бодрости. Она решила сделать селфи на фоне приблизившейся горы, чтобы позже написать в Instagram об интересной командировке и о том, как легко было взбираться на Бешбармаг. Мечты о сотнях лайков убаюкали её и даже немного успокоили боль от падений. Достав из кармана телефон, она включила переднюю камеру и приняла привычную, отработанную тысячами селфи позу – рука несколько выше головы, взгляд коварной соблазнительницы снизу вверх, брови подняты, щёки втянуты и зажаты изнутри зубами для образования утончённых впадин. В таком ракурсе Бешбармаг совсем не попадала в кадр, но какая разница, рассудила Нюсики, главное – отметиться и в очередной раз явить миру свою экзотическую сероглазую красоту, а кому интересно на гору пялиться, пускай поедет да и пялится, сколько влезет. Напрочь забыв о срочном деле, порученном Алтаем, Нюсики фотографировала себя, слегка меняя позы – прикладывая руку к подбородку, чтобы был виден маникюр с красивым узором, который она рисовала несколько часов, сидя перед телевизором, улыбалась таинственной и чарующей улыбкой, склоняла голову так и эдак, чтобы впоследствии выбрать самый удачный снимок. Момент, когда она закинула голову совсем высоко, увидев над собой тяжёлые, близкие тучи, вдруг замер, растянулся до бесконечности, горизонт съехал набок, а покрытая маленькими хищными растениями земля замахнулась для удара, и Нюсики почувствовала, как злая сила подхватила её, словно она была не тяжелее воздушного шара, и швырнула навстречу земле, а небо навалилось сверху, и все вместе они образовали чудовищный сэндвич с бедной Нюсики посередине в качестве символической индейки или куска ветчины.
Придя в себя спустя вечность, Нюсики поняла, что у неё просто закружилась голова и она упала на траву, а сэндвич с ветчиной и индейкой пригрезился ей потому, что она, вероятно, проголодалась. Характерного посасывания в желудке она не чувствовала, но это ничего не значило, нельзя доверять глупому организму. Какие-то люди копошились вокруг неё, беззубые грязные хрычовки и просители милостей горы хватали её тело руками, пытаясь придать ему вертикальное положение. Нюсики позволила им поднять себя. Одна из старух быстро и обеспокоенно заговорила с ней по-азербайджански, но Нюсики разобрала лишь пару отдельных слов, которые ни о чём ей не поведали, поэтому вместо ответа только нетерпеливо дёрнула головой и вернулась на каменную лестницу, поклявшись себе любой ценой выполнить возложенную на неё миссию. Она злилась на всех за свои падения, во всём этом чудился какой-то гнусный заговор против их с Алтаем любви, но, немного придя в норму, она объяснила первый случай спешкой, второй – кривой лестницей (чтобы руки отсохли от жопы того, кто её построил!), а третий – кислородным голоданием (она помнила о существовании такого понятия, и оно точно было связано с горами, но чего Нюсики не знала, так это того, что высотная гипоксия начинается с двух тысяч метров над уровнем моря, а высота Бешбармаг всего триста восемьдесят два метра). «Надо глубоко дышать и медленней идти», – сказала она себе.
Гора вблизи показалась ей неприятной. Тысячи маленьких круглых отверстий в камне как будто скрывали в себе червей или насекомых с огромными жвалами, лишайники походили на ржавчину, а чёрный мох – на плесень. Ко всем телесным страданиям, испытываемым Нюсики, добавился ещё и непонятный звон в ушах, нараставший по мере её приближения к металлической лестнице. Она увидела съёмочную команду: операторы расставляли камеры, некоторые тащили громоздкую аппаратуру вверх, и никто не казался уставшим или напуганным. «Если эти бараноглазые могут, – со злостью подумала Нюсики, – то я точно смогу». И она ринулась вверх, громко топая и задыхаясь. В глазах у неё стало темно, и в этой темноте она различала страшные лица, похожие на голые черепа, скалящиеся с каждого камня, мох отрастил длинные щупальца, и они тянулись к горлу Нюсики, извиваясь, от звона в ушах, казалось, вот-вот взорвётся мозг, но она, повторяя мантру «Я добьюсь Алтая! Я заставлю его любить себя! Я всё для него сделаю!», продиралась сквозь сдавившую её скалу, пока на одной из площадок для отдыха у неё из носа не хлынула кровь, и она не потеряла сознание.