Безмолвие

Один мальчик поднял руку и что-то сказал, и Роб перевел мне его вопрос жестами:

– Это как СПИД?

Мистер Беллами кивнул:

– Да, как СПИД. И другие смертельно опасные вирусы. Лихорадка Эбола, геморрагическая лихорадка Марбург. Были построены дороги, ведущие в глухие районы Африки; для многих они стали спасением, однако заразные болезни распространяются по дорогам во много раз быстрее, чем в природе. Были исследованы и освоены изолированные долины. – Снова остановившись, учитель попытался улыбнуться, чтобы частично смягчить серьезность своих слов. Однако получилось только хуже. – Меня это всегда волновало, – повторил он.

– Так что, по-вашему, произошло? – спросила я.

Мистер Беллами посмотрел на меня, и на этот раз он произнес отчетливо, для меня, и я прочитала ответ по его губам.

– Мы скоро узнаем.

Вторым уроком у меня было искусство, и мы с Люси сидели в классе, работая с разными материалами. Роб ушел на информатику. На середине урока дверь открылась, и учительницу вызвали. Она поспешно ушла, дав нам задание продолжать вырезать заготовки для масок.

– Что это было? – спросила я.

– Вошел мистер Розен и сказал: «Сью, тебе нужно заглянуть и посмотреть на это», – показала Люси.

Я обвела взглядом класс. Большинство учеников снова принялись за работу; двое сидели, рассеянно озираясь по сторонам.

– И мы тоже должны, – сказала я. – Пошли.

Я встала, но Люси схватила меня за руку.

– Ты куда?

– Посмотреть, в чем дело.

Я направилась к двери, не оборачиваясь назад, так как мне не хотелось видеть осуждение на лице Люси.

Открыв дверь, я почувствовала, что Люси идет за мной. Я улыбнулась. Я знаю, что моя подруга не сможет устоять перед тайной.

Выйдя в коридор, мы быстро направились к центральной лестнице, пройдя мимо выставки художественных работ учеников, доски объявлений и пары закрытых дверей классов. Я держалсь так, словно имела полное право находиться здесь. Пригибаться, идти крадучись – и нас обязательно заметят.

У лестницы я остановилась и, обернувшись к Люси, пожала плечами. Люси прислушалась и указала вниз. Спустившись на первый этаж, мы увидели трех учителей, которые быстро пересекли вестибюль и прошли в двустворчатые двери. Мы с Люси застыли на месте, уверенные в том, что попались. Однако учителя или не увидели нас, или никак не отреагировали на наше присутствие.

– Что происходит? – спросила я.

Люси пожала плечами.

– Идем. Думаю, они все собрались в учительской.

– Мы не сможем туда войти, – заметила я.

Молча усмехнувшись, Люси махнула рукой, приглашая меня следовать за собой. Мы пересекли вестибюль и, пройдя в те самые двустворчатые двери, что и учителя, оказались в административном крыле школы. Обыкновенно ученикам вход сюда был воспрещен – однако это в каком-то смысле оправдывало нас: если нас здесь увидят, все решат, что нам разрешили здесь находиться.

Люси прошла мимо учительской, затем, окинув взглядом короткий коридор, открыла дверь.

– Кладовка уборщицы, – показала знаками она. – Идем.

– Как ты узнала?.. – начала было я, но Люси быстро остановила меня, приложив палец к губам. Должно быть, я говорила громче, чем предполагала.

– Мне рассказала Иззи, – беззвучно произнесла она, приглашая меня в кладовку.

Подруга закрыла за нами дверь. В кромешной темноте мне стало не по себе. Я не видела Люси, не могла общаться с ней жестами. Замкнутое пространство давило на нас обеих. Я терпеть не могу темноту, но не по той причине, по которой ее не любит большинство людей.

Моя подруга сделала какое-то движение, и помещение наполнилось мягким светом. Люси забралась на стеллаж, и из пластмассового воздуховода в стене у нее над головой в захламленную кладовку проник свет. Жестом пригласив меня присоединиться к ней, она прижалась лицом к воздуховоду… и застыла.

У нее отвалилась нижняя челюсть.

«Что такое она увидела?» – подумала я. И какое-то мгновение мне не хотелось это знать.

Я осторожно забралась на стеллаж, и мы, сдвинув головы, прильнули к воздуховоду и заглянули в учительскую.

Там на стене висел большой телевизор. Небольшое помещение было заполнено учителями. Их было столько, что многим пришлось стоять. И все смотрели на экран.

«Пожары в Бухаресте» – гласила подпись под шокирующими, полными бушующего пламени невероятными кадрами. Съемка велась камерой, которую держали в руках, с какого-то высокого места, с вершины холма или, скорее всего, с крыши высотного здания. Изображение немного дрожало, но тот, кто снимал, знал свое дело. Он медленно перемещал камеру влево и вправо. Повсюду в городе пылали пожары. Было множество небольших пожаров, охвативших одно здание, над которыми поднимались изгибающиеся столбы дыма. Также можно было видеть два крупных возгорания, одно рядом с оператором, другое гораздо дальше. Мечущиеся огненные языки свидетельствовали о силе этих пожаров, извергающих к небу клубы маслянисто-черного дыма. Ближайший пожар свирепствовал в большом высоком здании, вероятно, гостинице или торговом центре, и все его проемы превратились в окна в преисподнюю. Падали охваченные пламенем стены. Обрушившись, стена разливала огонь вдоль улицы, к другим зданиям. Пожар накатывался волнами, пульсируя из очага и распространяясь вокруг.

На улицах беспорядочно сгрудились машины. Во все стороны бежали люди.

Внезапно камера резко дернулась. Изображение смазалось, у меня закружилась голова. «Черт возьми, что происходит?» – подумала я, зажмурившись, чтобы прийти в себя. Когда я снова открыла глаза, картинка успокоилась, но теперь камера следила за пеленой дыма, накрывшей Бухарест. Это отдаленное огромное облако, проплывая над городом, словно похищало краски и формы у зданий и окружающей местности.

Люси стиснула мне руку, вонзая ногти в кожу.

– Что это? – спросила я.

Люси могла что-то слышать – голос диктора или человека, ведущего съемку.

Вдалеке прогремел взрыв, такой неторопливый, что, должно быть, он был огромный, просто чудовищный. Но камера по-прежнему следила за странным облаком, смещавшимся влево… и вправо… двигаясь против ветра, искривлявшего в сторону дым от пожаров, уничтожающих Бухарест.

Люси была в панике. Глаза выпучены, рот раскрыт, и она не замечала, с какой силой стискивала мне руку.

Оторвав от своей руки ее пальцы, я спрыгнула со стеллажа. Люси не двинулась с места. Она просто продолжала смотреть жуткие кадры, слушая что-то еще более страшное.

Направившись к двери, я налетела на стоящую на полу коробку и ухватилась за полку, чтобы удержаться на ногах. Больно ударившись подбородком, я застонала и оглянулась на подругу. Люси также обернулась ко мне, но в слабом свете, проникающем в воздуховод, ее лицо оставалось таким же.

– Что это? – спросила я с отчаянием, громче чем прежде, теперь уже не задумываясь о том, услышат ли меня.

– Элли… – беззвучно произнесла Люси.

Отыскав дверь, я распахнула ее настежь и, выскочив в коридор, бросилась к учительской и толкнула дверь.

Это было ужасно. В учительской собралось не меньше тридцати преподавателей, и лишь несколько человек оглянулись на меня. Не обратив внимания на мое присутствие, они снова повернулись к телевизору. Мисс Хьюз кивком пригласила меня войти, взяла за руку, и мы повернулись к экрану. «Она хочет, чтобы я видела, – подумала я. – Мы больше уже не преподаватели и ученики». Эта пугающая мысль пришла сама собой.

Я увидела лишь то, что уже видела, но только в деталях. Пылающие здания, хаос на улицах. Непрерывные взрывы вдалеке – наверное, нефтеперерабатывающий завод или электростанция. И обширное облако, за которым следила камера, перемещающееся взад и вперед над горящим городом, словно подчиняясь какой-то странной, непостижимой собственной воле.

Миссис Хьюз взяла пульт дистанционного управления. Какой-то учитель начал было с ней спорить, но слов я не разобрала. Затем моя классная руководительница включила субтитры.