Страница 9 из 164
Тишина. Что делать? Что говорить? Зачем?
Из внутреннего кармана вынув белоснежный блокнотный лист и ручку, Хэлиш что-то ровно написал и протянул мне:
«К. наложил заклинание подслушивания. Если минут десять мирно побеседуем о пустяках, он успокоится».
Я посмотрела на Хэлиша: правда измотан. Болен? Что опять задумал? Вздохнув, он черкнул пару строк. Теперь я сама взяла листок.
«Неужели думали, К. уйдёт, не убедившись, что мы не собираемся вредить друг другу?»
Отобрав ручку, я быстро написала: «Сейчас мне это сделать несколько затруднительно».
– Вы, кажется, уезжали заграницу? – резко прозвучал в тишине его хрипловатый голос.
От неожиданности сердце заколотилось быстрее.
– Да, жила на Майорке.
– И как там?
– Красиво, тепло… – прожила уйму времени, а сказать нечего. – Там люди хорошие, много фруктов, цветов…
Теребя фонтис, Хэлиш задумчиво смотрел в сторону:
– И просто рай на земле.
– Это ты к чему?
– Прочитал где-то, к слову пришлось, – Хэлиш подпёр щёку рукой. Непривычно было видеть его в фривольной позе: обычно он держался словно на официальном приёме во дворце. – Наверное, возвращаться не хотелось?
– Так сложились обстоятельства, – я ожидала подвоха. – А как у тебя дела?
Он вяло пожал плечами – удивительно по-домашнему:
– Как обычно.
Хэлиш всегда был мне неприятен вообще всем, даже правильные черты его лица казались неприятными. Я не хотела с ним говорить. Хэлиш выводил на бумажке завитки и ничуть не интересовался моей жизнью. Жизнью, которую испортил он!
– Чем собираетесь угощать гостей?
– Не знаю, – ненависть снова закипала во мне.
– Ну вот, а Каннингэм так на вас надеется, – с притворным разочарованием укорил Хэлиш. И продолжил мирно: – Советую позаботиться об ужине заранее. Сегодня.
– Поможешь? – свалить бы на него все хлопоты.
– Я? – Хэлиш смотрел на меня с сомнением.
– Каннингэм уверял, что я могу рассчитывать на тебя как на отменного специалиста по ресторанам.
– Я похож на завсегдатая ресторанов?
– Ну, да, с такой внешностью… – я осеклась, вспомнив, каким желанным гостем он был у прекрасной, божественной Шарлотты… и сидел на её заветном пуфике для возлюбленных.
– Можете продолжать, – любезно предложил Хэлиш.
Наверное, заготовил колкий ответ на оскорбления. Я вежливо отказалась:
– Полагаю, не стоит.
– Неужели иссяк запас фантазии?
Он насмехался, остаться в долгу я не могла:
– Как ни называй, уродом был, уродом и останешься. Не вижу смысла напрягать язык… и фантазию.
Холодно усмехнувшись, Хэлиш почесал покрытый шрамами висок:
– Вы правы. И вы не изменились.
– Я изменилась. Не изменилось отношение к тебе, никогда не забуду… – озвучить причину лютой ненависти заклятие неразглашения не позволило. О, если бы Хэлиш не предупредил о подслушивании, я бы договорила, и Каннингэм узнал правду!
Хэлиш это предусмотрел.
Я сцепила руки в замок и, кашлянув, спросила:
– Посоветуешь что-нибудь по поводу ужина?
– Это просьба?
– Да.
– Почему невежливо выражена?
– Да пошёл ты…
– Вы будете жить в своей прежней комнате? – Хэлиш резко встал, и, приложив левую руку к фонтису, взмахом правой испепелил блокнотный листок.
В глазах ещё плясали отсветы огня, я на миг зажмурилась:
– Да.
– Поселюсь подальше, дабы вы не волновались за безопасность своих сомнительных прелестей.
Так резок Хэлиш никогда не был. И я… растерялась: он же всегда безответно сносил все мои грубости. Хэлиш ушёл. Я ещё не могла поверить, что он это сказал, когда он внёс розовую корзину: внутри, уткнувшись мордой в газету, спал белый давно нестриженный пудель.
Корзину Хэлиш поставил на стол передо мной. Заголовок утреннего Лондиниум Ньюс сообщал: «Последние слова инквизитора Ламма: "Мы должны сблизиться с народом, мы существуем для его защиты"», более мелким шрифтом шло: «Против обыкновения Ламм воспользовался общественным авиатранспортом и оказался так близко к народу, что не смог защитить даже себя. Радикальная организация «Шмель» успешно продолжает объявленную в начале текущего года охоту на инквизиторов».