Блуждающий огонек

- Ты так считаешь? – поняв наконец, куда он клонит, Катя невольно заулыбалась и тут же нахмурилась с притворной озабоченностью. – И что же?

- Да нет, ничего, - отозвался Михаил, по выражению ее лица поняв, что подозрения его беспочвенны. – Просто мне это показалось странным. Помнишь, ты как-то говорила, что возможно, ты не дочь Софьи Петровны. И знаешь, когда я увидел сейчас твою кормилицу, я подумал, что…

Катя с веселым изумлением посмотрела на него:

- И ты решил, что она моя мать? Ну и богатая же фантазия у тебя, Миша!

- Значит, это не так? Ты же понимаешь, для меня это не имеет значения, просто не мог не обратить внимания на такое сходство.

- Миша, это не так, - посерьезнев, сказала Катя. – Я люблю Ульяну, как родную мать, это правда, и некоторое сходство между нами, конечно есть, но это чистая случайность, потому что не она произвела меня на свет. Дело в том, что когда я родилась, у Ульяны уже был шестимесячный малыш, мой молочный брат. Надеюсь, ты понимаешь, что…

- Да, я понимаю, - прервал ее Михаил. – В таком случае, она действительно не может быть твоей матерью. – и, помолчав, прибавил: - Значит, эта тайна так и остается тайной.

- Да, к сожалению. Но может быть, когда-нибудь нам удасться раскрыть ее. Вот только ближе, чем Уля, никакая другая женщина мне уже не станет.

- Вот так вот значит, да? – проворчал Бахмет. – Посмотрим, что ты скажешь, когда познакомишься с моей матушкой. Бьюсь об заклад, что когда мы поженимся, ты жить не сможешь без своей свекрови!

Катя с нежностью улыбнулась ему:

- Ох, Миша, я даже молиться на нее согласна, только бы это скорее произошло! А теперь, пожалуйста, расскажи мне во всех подробностях, что сказал отец! Мне жизненно необходимо это услышать, чтоб окончательно поверить в свое счастье!

Бахмет добросовестно постарался припомнить все, что сказал Юрий Александрович, и беседа затянулась надолго, потому что жадно слушавшая его Катя требовала все новых и новых деталей и даже тетушка Акулина за это время успела задремать над своим вязанием.

- Как ты думаешь, - спросила Катя, когда Михаилу уже нечего было прибавить к сказанному, - мы могли бы сыграть свадьбу после Крещения?

До Крещения оставалось немногим больше двух месяцев, - срок слишком маленький, чтобы приготовить пышное торжество, но это было для них обоих совершенно неважно.

Михаил задумался.

- Полагаю, что я смогу сделать все необходимое к этому сроку. Главное, чтобы наш генерал не задержался со своим решением.

- А я думала, что ты скажешь мне, что хочешь обвенчаться немедленно, - вздохнула Катя.

- Хочу, Катиш, - тихо сказал Михаил, взяв ее за руку и переплетя ее пальцы со своими. – Хочу забрать тебя из этого чертова дома, и увезти к себе. Каждый день об этом думаю и каждую ночь.

- Я тоже часто об этом думаю, - призналась Катя, положив голову ему на плечо. – Мечтаю, что приезжаю к тебе на квартиру и остаюсь там навсегда. Мне отчего-то кажется, что это самое замечательное на свете место…

- А если бы в ней была ты, она стала бы еще лучше. К сожалению, моя холостяцкая квартира для нас двоих никак не подходит, слишком мала. Но я скоро подберу для нас более просторную, где мы поселимся после свадьбы. Где-нибудь на тихой улочке, с окнами в сад. А рядом церковь, чтобы засыпать и просыпаться под колокольный звон, а не вопли торговцев…

У Михаила невольно защемило сердце, когда он заметил, как зачарованно смотрит на него Катя. Его девочка, выросшая под крышей помпезного особняка, наследница миллионного состояния, как может она мечтательно улыбаться, словно он обещает ей сокровища Голконды, а не полунищенское существование в убогой квартире доходного дома?!

- И никого, да? –  вставила Катя. – Только ты и я.  Хотя бы первое время, хорошо? Ты заменишь мне горничную, а я, - она тихо рассмеялась, - заменю тебе денщика.

- Согласен, - шепнул Михаил в маленькое ушко, опалив его горячим дыханием.

На душе было горько и в то же время так нестерпимо, до дрожи, сладостно от осознания того, что она любит его настолько, что готова на любые лишения, только бы быть с ним рядом. Чем он заслужил эту любовь, он, беспечный прожигатель жизни, до сих пор живший одним лишь днем? И что будет с ним, если однажды она его разлюбит?

Да, горько и сладко – именно таким и бывает счастье. Его счастье стояло рядом, доверчиво склонив голову ему на плечо и щекоча пушистыми локонами его шею. И именно осознание того, что счастлива она, сделало вдруг счастливым его. Разве мог он подумать раньше, что такое возможно?

Счастье – это тяжесть ее головы на плече. Каждый обращенный к нему взгляд, улыбка, от которой всякий раз замирает сердце, и низкий, грудной, любимый голос. Счастье все, что принесет каждый миг, прожитый вместе с ней…

Катя, удивленная его долгим молчанием, подняла голову, пытливо вглядываясь в блестевшие слишком ярко зеленые глаза.