Страница 10 из 93
На поляне было хорошо, гудели пчелы и большие рогатые жуки, порхали жирные стрекозы и крупные лесные бабочки. Корабль стоял в траве, гладкие бока блестели в лучах солнца. Бьёрн остановился на краю леса, снова взял меня за руку и повел вперед. На этот раз я отважилась крепче сжать его пальцы, и мужчина, оглянувшись, ласково сощурился. Если он планировал узнавать, мог ли запланировать любовь? Мне для этого много времени не понадобилось, хотя я и уговорила себя подождать с выводами.
Теперь-то корабль не казался пугающим. Я любопытно разглядывала его как снаружи, так и изнутри, и уже не боялась, что из Бьёрна выскочит что-то жуткое. У него действительно было одно сердце, и оно гнало по жилам теплую кровь. Это тепло, его дыхание, улыбка и голос создавали человека, который мог стать мне много больше, чем просто другом. Но тогда, нерешительная, зависимая от прошлых ошибок, я не сказал об этом. У нас ещё было время поговорить, признаться, почувствовать глубже. Пока можно было просто наслаждаться и не думать о возможных трудностях.
Мы вместе полезли смотреть, что к чему в нутре мотоцикла, и Бьёрн достаточно быстро разобрался в механизме. Он что-то перебрал, свинтил, почистил. Честно говоря, я не смотрела ему в руки, больше на него самого.
– Есть люди, которые не могут работать, если за ними пристально следят, – сказал он между делом. – А я вот, наоборот, балдею.
– Всегда?
– Сейчас, – не поднимая глаз, отозвался Бьёрн. На губах играла улыбка.
Мне захотелось коснуться его руки, но вот уж этому отношения с Эмилем не научили меня совсем. Поэтому я просто склонилась ниже, чувствуя, что ещё немного, и ощущу запах его волос. Погладить бы осеннюю шевелюру, запустить пальцы в рыжеватую гущину, провести по колючей щеке. А, может, он и не был колючим? Я не могла больше молчать.
– Ты не похож на местных ребят.
– Знаю, – ухмыльнулся Бьёрн. – Но совершенно не стесняюсь своей непохожести. Путешествия научили меня не обращать внимания на пустяки вроде общепринятых норм. Моим родителям подобная прическа не слишком нравится, они считают, что длинные волосы у мужчины – это признак неряшливости, лени и неспособности повзрослеть. То есть если ты брит и стрижен – у тебя больше ума, такта и воспитания. И как бы не учитывается, что я не хожу с грязной башкой и нечесаным, главное, что не удосужился соответствовать стандартам качества.
– А мне нравится! Тебе так хорошо, слегка растрепанным и обросшим.
Он поднял глаза и улыбнулся.
– Тебе так тоже хорошо, Таиса, однако, ошибусь ли я, сказав, что ты редко ходишь с распущенными волосами?
– Не ошибешься. С косами привычнее и удобнее. Хотя, помнится, прежде я распускала их, думая, что привлеку внимание своего человека.
– Значит, ты веришь в родство душ? В смысле, что мужчина и женщина могут быть созданы друг для друга и прочее?
– Верю. А ты?
Он пожал плечами и снова занялся мотоциклом.
– Даже не знаю. Я люблю всё анализировать, а чувства разве разложишь по полочкам?
– Нет, наверное. Хотя многие пытаются. А семья, Бьёрн?
– Тебе, конечно, интересно узнать что-то обо мне. Понимаю. Ну, всё просто: младший сын, разгильдяй и недотепа, сплошное недоразумение. Не захотел быть тем, кем должен был стать. Лет в двадцать я вообще мечтал о сказке, потому и пошел в летную школу, что родители восприняли без особого восторга. – Он едва слышно вздохнул. – Когда открыл для себя небо – я потерял семью. Путешествия, они такие. Разлука что угодно разрушит, тем более столь некрепкие отношения, какие были у меня с родными. Ну, вот. Теперь твой друг будет резво бегать.
Он поднялся, вытер руки и предложил мне сесть.
– Хочешь, чтобы я повела?
– Ага. Никогда не ездил позади девушки.
Когда Бьёрн убрал инструменты и что-то ещё взял из корабля, я уже ждала его со шлемом в руках. Он без всякого смущения обхватил меня покрепче, прижался, большой и теплый, и я ухватилась за руль, надеясь сосредоточиться на дороге. Назад мы ехали так же весело, но не так быстро, а на повороте к городу меня всё-таки занесло, и мы чуть не рухнули в канаву.
Прибрежные поселения Голубых песков были похожи одно на другое: невысокие каменные дома, плавучие закусочные, много зелени и доброжелательные люди. (Я уже рассказала Бьёрну, что район получил такое название, потому что здесь и впрямь можно было найти длинные и пустынные голубые пляжи – невиданной красоты, с песком, который использовали для изготовления особой глины). Мне не хотелось, чтобы знакомые начали приставать с расспросами, но несколько удивленных взглядов я словила. Да и скроешь ли от людей пришельца? Конечно, они знали, что Бьёрн нездешний. И не только глаза его выдавали, но и манера вести себя, осанка, сама походка.
Я вновь вспомнила Эмиля – он никогда не был галантным. Лишний раз не открыл бы дверь, не позаботился согреть, что-то подать. Бьёрн оказался полной его противоположностью. Он уделял внимание мелочам, но делал это легко и непринужденно, явно не задумываясь над своими действиями. Бывают люди, которые всегда хотят что-то получить взамен. Именно таков был Эмиль. Мой гость ничего не просил кроме ответного внимания, и я, довольная, с радостью его оказывала.
Нам понадобилась пара часов, чтобы обойти городок. Я старательно избегала улиц, где жили знакомые, в том числе ту, на которой работал Эмиль. Но судьба решила иначе, и мы с бывшим парнем всё-таки встретились – в кафе на берегу, которое он никогда прежде не посещал.
Эмиль, конечно, был с новой избранницей, и поначалу сделал вид, что меня не узнал. Наверное, такой вариант нас обоих устраивал, но его подруга что-то просекла и сказала громче, чем следовало:
– А это не та, о которой ты рассказывал? Ну, лохудра деревенская…
Мне сразу стало и смешно, и неуютно, тем более что Бьёрн обернулся, а затем поглядел на меня вопросительно. Однако я потянула его к дальнему столику, не желая вступать в бессмысленные беседы. Ещё услышала, как Эмиль ответил что-то вроде «Да, она, но какая разница?», и плюхнулась на стул прежде, чем Бьёрн шагнул помочь.
– Он, – угадал мужчина. – Бывший. – Он поглядел на Эмиля без особого интереса, с высокомерием, достойным древнего царя. – Ну, как я и говорил, по роже сразу видно, что…
– Тс! – воскликнула я, закрывая ему ладонью рот, и Бьёрн тотчас этим воспользовался. Улыбаясь, он сжал мои пальцы, поднес к губам и принялся легонько, щекотно целовать. И самое приятное, что это не было представлением, устроенным для Эмиля, а самой настоящей, желанной нам обоим лаской.
– Если ты просишь, я оставлю рассуждения при себе, – хмыкнул он. – Просто забавно каждый раз видеть, как ты вспыхиваешь. Что же дальше-то будет?
Я улыбнулась. Нашел о чем спросить, тем более в такой момент! Всё, что дальше, представлялось мне сном, и не хотелось обдумывать заранее, чтобы не испортить сладость предвкушения. Я верила, что течение времени вынесет нас обоих к чудесным берегам.