Страница 4 из 47
Влияние братьев Кирилла и Мефодия, славянских просветителей, на культуру Руси было огромным. Они разработали славянскую азбуку, перевели на славянский язык церковные книги, вводили богослужение на русском языке. Есть письменные свидетельства о своеобразной трактовке великими братьями символа христианской веры. Это обстоятельство надо учитывать в связи с тем, что Христианский Собор 925 года квалифицировал деятельность Мефодия как еретическую. Отметим также, что Кирилл и Мефодий своеобразно защищали религиозную независимость славянского мира от главных центров христианства. И вполне вероятно, что это направление имело отношение к одному из крещений Руси при Владимире. Исторические факты свидетельствуют, что позиции Византии на Руси стали укрепляться позднее. В течение века после Владимира из культурного пространства Руси были почти полностью вытравлены следы первоначального русского христианства с его широкими обращениями к философскому знанию для обоснования идеологии, независимой от Рима и Византии. Позже над созданием византийской версии русского христианства потрудились монахи Киево-Печерского монастыря.
Несколько веков распространение христианства на Руси шло в форме своеобразного ученичества и заимствований, базирующихся на литературе, поступавшей из Византии. Русская христианская мысль главным образом опиралась на переводную раннехристианскую православную классику (произведения Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Дамаскина и др.) Через эти произведения шло знакомство русских книжников с античной культурой и философией. Вместе с тем имели хождения апокрифические (не канонические) произведения. Они часто включались в разного рода сборники (например, «Успенский сборник XIX века»).
В недрах религиозного сознания оформлялась своеобразная русская философская мысль. Ее самобытность выражалась в постановке оригинальных проблем и в способах их обсуждения и разрешения. Уже в древности русские философы заняты историософскими вопросами (мудрость истории), обсуждают тему о месте и роли Руси, а позже стала обсуждаться тема о роли России в мировой истории. Первые религиозные отечественные философы искали скрытые глубины сущего, которое постигается не с помощью логических понятий, а в образах, символах, в воображении и с помощью подвижнической жизни.
Русская философия XX столетия
Далее я остановлюсь лишь на приближенной к нам по времени эпохе развития русской философии, которая началась в XX в. Ее формирование во многом связано с Октябрьской революцией в России. Эта революция коренным образом изменила вектор развития страны и привела к образованию нового государства - Союза советских социалистических республик (СССР). На долю народов СССР выпали труднейшие испытания XX столетия, в том числе войны, послевоенная разруха, гонка вооружения, диктатура большевистской партии, тотальный идеологический контроль над сознанием людей. Затем наступила «хрущевская оттепель», начался экономический подъем, в стране активизировалась социальная политика. Но сохранялась идеологическая диктатура, что не могло не деформировать развития культуры и философии. Историческое развитие страны привело к расколу отечественной философской мысли. Значительный потенциал русской философии оказался в эмиграции. В это время в СССР господствовала в качестве официальной философия диалектического и исторического материализма. Напротив, за рубежом в эмигрантской среде продолжались многие традиции самобытной русской философской мысли, главным образом те, которые противостояли философии коммунизма и диалектическому материализму.
Сегодня оформляется новый этап развития русской философской мысли. Отечественным философам еще предстоит освоить все идейное богатство, накопленное предшествующими поколениями русских гениев. Сейчас идет переосмысление многих традиций русской философии, прокладываются пути для включения русской философии в поток мировой философской мысли. При этом осуществляется освоение новых пластов духовного опыта России, вошедшей в XXI век с новыми проблемами и противоречиями.
Надо отметить, что в конце XIX - начале XX вв. возникло течение, получившее название «духовное возрождение». Оно представляло собой продолжение русского религиозного реформаторства, толчок которому дал Вл. Соловьев.
Течение новых «соловьевцев» представлено было именами Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, П. Б. Струве, С. Л. Франка и др. Многие из них какое-то время сочувствовали марксизму, входили в движение «легального марксизма», но не принимали революционной направленности последнего. В конце концов, покинув лагерь марксистов, представители «школы Соловьева» стали активно выступать против «друзей народа» и «друзей пролетариата». От марксизма они шли к «новому религиозному сознанию» - через субъективный идеализм кантианского толка, а также - через символизм и мистицизм.
Это течение ставило целью преодоление материализма, защищавшегося «школой Чернышевского»; объявляло своей задачей богоискательство, выдвинуло лозунг защиты «настоящей русской философии». В 1909 году представители «духовного возрождения» выпустили сборник статей «Вехи», в котором выступали против радикализма, против революционных настроений русской интеллигенции. Последняя обвинялась в абсолютизации ценностей разрушения. На фоне революционных событий 1905-08 гг. это была идейная контрреволюция.
Однако социально-политические оценки «веховства» весьма преходящи, они имеют отношение лишь к конкретному моменту русской истории, именно к первой русской революции, когда страсти противоборствующих сторон горели ярким пламенем. Теперь же можно увидеть в статьях названного сборника более фундаментальные пласты мысли. В них просматривается замысел о проектировании будущей духовной жизни и России, и объединенного человечества.
Во главе этой жизни предполагалась обновленная интеллигенция, несущая с собой внецерковную христианскую философию, а также просвещенную сквозь призму науки веру и облагороженное христианством знание. Например, Н. Бердяев подчеркивал, что высшее знание, которое он связывал с философией, должно подниматься над злобой дня. Он же говорил, что интересы творчества нельзя ставить ниже интересов распределения и уравнения. Он сетовал по поводу низкой философской культуры русской интеллигенции XIX века, отмечал, что в трудах русских мыслителей прошлого не были освещены вопросы о духовной культуре (в качестве исключения называл П. Чаадаева, В. Соловьева и Ф. Достоевского). Н. Бердяев сетовал, что интересы теоретической мысли у нас были принижены. Он говорил о необходимости перехода к конкретному идеализму, и онтологическому реализму, к живому бытию - через мистическое постижение. Наш философ выступал за примирение знания и веры. Вместе с тем, он говорил, что современная ему мистика нуждается в философской объективности. Но еще более настаивал на том, что нужна положительная религия, способная синтезировать знания и веру. Такую задачу уже позже в России стремились решить П. Флоренский, А. Мень и др.
В статье С. Булгакова «Героизм и подвижничество» отмечалось, что ожидания от русской революции не оправдались. Русское государство не обновилось и не укрепилось, в стране наступил мрак: идут многочисленные смертные казни, налицо необычный рост преступности, огрубление нравов; в литературе - вал порнографии... С. Булгаков говорил, что отныне утратили значение как наивная вера славянофилов, так и розовые утопии старого западничества. Разрушительная энергия революции оказалась сильнее созидательной. Мыслитель восклицал, что для преобразования России нужен образованный класс с русской душой, с просвещенным разумом, с твердой волей. Он признавал героизм старой интеллигенции, устоявшей под полицейским прессом и выросшей на клятве борьбы с самодержавием. К основным чертам русской интеллигенции С. Булгаков относил мученичество, мечтательность, утопизм, антимещанство. Но вместе с тем указывал на наследственное барство, неприятие упорного труда.