Страница 49 из 100
Я стискиваю кулаки, а слезы выступают на глазах, но я смаргиваю их, чтобы не выказать эту слабость. Меня итак достаточно сломали!
- Я разговариваю с тобой, - мой бывший сторож произнес это так, словно моя речь была абсолютным набором глупых слов.
- Нет! – как маленький ребенок протестую я. – Ты только сегодня разговорился, обычно ты отвечал односложными простыми ответами! Да ты за все две недели не сказал мне больше, чем за этот день, однако сегодня было слишком много воды!
- Причем здесь это? Я не могу рассказать тебе много о себе, это небезопасно!
Я чуть не взвыла.
- Опять ты за старое! Слышала это двести раз уже! Мне плевать на это, я хочу довериться тебе, но не могу этого сделать из-за того, что не знаю тебя! – вскрикнула я, чувствуя, как широко вздымаются легкие.
Вот и сказано то, что я рвалась сказать все две недели, что я провела с ним. Не видя его реакцию, я могла только скрестить пальцы за спиной наудачу.
- Так вот в чем дело?– по его голосу было понятно, что он рассержен. – Ты мне не доверяешь? Я вытащил тебя из рабства, рисковал собственной жизнью ради какой-то девчонки, которую совсем не знаю, а она еще и не доверяет мне?!
И тут я окончательно осознала свою оплошность. Конечно, я итак понимала, что он был прав, я сама так думала. Просто ни сердцу, ни интуиции не прикажешь, и доверие – вещь заслуживаемая со временем. Однако я была не права, так вспылив и накинувшись на него…
- Прости, я… - мои руки потянулись к нему, чтобы прикоснутся к моему спасителю, как-то вновь напомнить себе, что он еще здесь, а то преследовало ощущение, что он далеко-далеко от меня…
Он остановил мои руки, сжимая запястья. Это заставило меня испытать сильную боль внутри, и будь я зрячей, я бы посмотрела на него с этой болью в глазах, чтобы он простил меня.
- Не надо. Ты все сказала.
Парень отдалил мои руки от себя, пришпиливая их к моим коленям. Затем я чувствую, как диван, на котором мы сидим, прогибается, а затем, наоборот, принимает прежнюю форму, несдерживаемый весом мужского тела.
Андрей уходит, прикрывая за собой дверь.
А я не иду за ним.
Глава 22
Слышу, как он уходит из квартиры, хочу его остановить, но гордость берет свое. Как только закрывается дверь, иду на осмотр территории. Первым делом я натыкаюсь на стол, уголок которого больно упирается мне в живот. Я, охая, ощупывая каждую сторонку, иду вдоль него, стараясь впредь быть осторожнее с неизведанной обстановкой - одну вазу уже угробила. И вот натыкаюсь на своего закадычного врага - сначала хочется сказать друга, но потом я осознаю собственную оплошность и исправляюсь. Окна теперь служат напоминанием о той самой большой ошибке, что я когда-либо совершала, и после которой поплатилась собственными глазами. Ненавижу окна!
Я ударяю кулаком по стеклу, отчего оно дребезжит под моей рукой, посылая импульсы ко всему телу, но не разбивается и даже не трескается. Провожу рукой по стеклу и чувствую, как под пальцами где-то есть тепло и микроскопические капельки воды, в тех местах, где прежде ударялась моя рука. С улыбкой приближаюсь к окну и, набрав в легкие побольше воздуха, провожу горячим дыханием по стеклу. Затем боязливо сначала приближаюсь пальцем к приготовленному холсту, а затем, осмелев, начинаю рисовать. Пальцы танцуют, словно фигуристы на льду, и с каждым завихрением их движения становятся более уверенными и затейливыми. Не знаю, что точно я рисовала, наверное, я - как морозный воздух зимним утром - рисовала хаотичные завитки и черточки, в которых кто-то, быть может, и увидел что-то необычное. Хотя сам факт, что слепая девушка рисует на окне, уже необычно.
Заканчивая с окном, иду дальше. Пальцы нащупывают что-то деревянное и узкое, да еще и квадратное. Я с недоумением ощупываю весь периметр нового объекта и вдруг понимаю, что это рама. А в нее, незакрытый стеклом, помещен холст, разрисованный художественной кистью. Я провожу по мазкам и задаюсь вопросом, что там может быть нарисовано? Почему-то мне представляется огромное пшеничное поле и играющая в нем светловолосая румяная смеющаяся девушка, воплощение самой весны посреди созревающих осенних колосьев... Надо бы поинтересоваться у Андрея...
У меня есть один друг, занимающийся фотографией. У него получались шикарные снимки!.. И задумка, и компоновка, и исполнение просто шик... Помню, он позвал меня однажды на фотосессию, вместе с подругами. Мы типа устроили пижамную вечеринку, а он нас снимал. Ради этого мы накупили новых классных пижам в одном стиле, а он перекрасил свою комнату краской из баллончика, и мы еще притащили с собой яркое постельное белье и укрыли им его кровать. Когда я увидела снимки.... У меня словно внутри оборвалась какая-то цепь, держащая меня на земле, а я сама взлетела. Фотографии были великолепны, такого я еще не видела!.. Столько жизни, радости, тепла и дружбы передавали они!.. Невероятно!
Иду дальше, чтобы не смущать собственные чувства. Тумбочка, полочки с множеством книг на полках. Достаю одну из них и открываю на первой попавшейся странице. Провожу по ней рукой, стараясь пальцами следить вдоль строки, силясь распознать какую-нибудь буковку, а лучше слово. Но у меня ничего не выходит, и я ставлю книгу на место. Далее стоит какой-то пуфик, дверь, затем вновь тот самый диван, на котором мы сидели с моим бывшим смотрителем.
Захожу в дверной проем, мягко ощупывая ногой пол – вдруг, там есть порог?.. Попадаю в ту комнату, где мой бывший сторож разувался – наверное, это прихожая. Осторожно шаркаю руками по стенам: Андрей же говорил, что там где-то можно напороться на гвоздь. Рука направляет меня по обоям, а затем касается дерева и падает в другую комнату. Аккуратно я вхожу туда, на случай, если вдруг на моем пути окажется что-нибудь вроде кровати или типа того. Но вдруг мне в нос ударяет вкусный аромат, и я тянусь за ним, чтобы поймать дуновение этого запаха. Рука вдруг задевает что-то металлическое и холодное, после чего я ощупываю попавшее под руку пространство и понимаю, что это холодильник. По лицу расплывается улыбка, и я достаю из него на ощупь кусочек колбасы и пакет с молоком (или это кефир?). Надо же начинать есть что-то кроме хлебобулочных изделий!