Страница 45 из 100
- Как ты выглядишь? - спрашиваю я и стараюсь приподняться на локте. Парень помогает мне, поддерживая за плечо.
- А почему ты спрашиваешь? - вдруг задает он параллельный вопрос.
Я нахмуриваюсь, стараясь поточнее описать ему свои чувства:
- Просто раньше я очень любила рассматривать людей, подмечая какие-нибудь особенности их внешности не заметные на самый первый взгляд, например, маленькую горбинку на носу или родинку прямо под корнями длинных волос или у основания шеи, или родимое пятнышко на плече в виде чего-нибудь экзотичного... И сейчас мне бы хотелось знать, как выглядит тот, кто спас меня, - говорю я, намекая на то, чтобы он описал себя, но тут же спохватываясь, придумывая себе новое задание. - Хотя нет! Лучше просто не шевелись, а я буду угадывать, - предлагаю я.
Тяну руки в его сторону, и они нащупывают его лоб. Он оказывается гладким и довольно широким. Поднимаю пальцы выше и ощущаю мягкие, шелковистые прядки волос.
- Ты блондин? - предполагаю я и получаю кивок в ответ.
Отлично. У него не очень длинные, и не очень короткие светлые волосы, челка у которых занавешивает ему глаза, хотя почему-то при первом прикосновении я их не чувствовала. Спускаюсь ниже. Цепкие пальчики нежно очерчивают нос и шутливо нажимают на его основание, отчего с губ парня срывается смешок.
- У тебя веснушки? - вновь выдвигаю предположение я.
Мой бывший сторож усмехается.
- Не угадала.
Не особо расстроившись, спускаюсь еще ниже. Указательным пальцем ненароком задеваю его влажную мягкую губу, и непроизвольно прохожусь по ней подушечками всех пальцев, ощущая сладостное оцепенение где-то внутри себя. Закончили с губами, идем ниже. Очерченный, остренький подбородок и высокие скулы, по которым я провожу два раза, с благоговением ощупывая свежевыбритую кожу. Затем ладонь съезжает на шею и ложится на плечо. И указательным пальцем левой руки я чувствую где-то у Андрея на верху спины тоненькую полосочку взбугрившейся кожи, словно вылепленную волну из пластилина.
- Это, что, шрам? - спрашиваю я, нежно водя по нему вдоль и поперек, пытаясь запомнить эти ощущения.
- Да.
- А откуда?
Чувствую, как под моим дыханием и прикосновениями парень начинает дрожать. Хотя по сравнению с моими вечно холодными руками его кожа кажется как в лихорадке - может, он дрожит от перепада температур?
Парень дергает плечом, отчего моя рука слетает со шрама, и поправляет свою одежду, под которую мои руки уже успели забраться. Я осознаю, что зашла дальше, чем положено, но уже привыкла к тому, чтобы прикасаться к мужчинам, и поэтому как-то даже не уделяю этому внимания. А вот Андрей, кажется, придает этому огромное значение…
- Ты вообще ничего не будешь мне рассказывать о себе? – с немного обиженной интонацией интересуюсь я.
Парень ничего не отвечает, что практически выводит меня из себя. Если он и на это сейчас не ответит…
- Отлично. Можешь хотя бы назвать свой цвет глаз, а то, увы, я этого нащупать не могу…
- Серо-зеленые, - с каким-то сожалением говорит парень. – Прости, что ничего не говорю о себе, но так, правда, лучше. Быть может, когда-нибудь ты поймешь… - я уже хочу фыркнуть, но он продолжает. - А шрам я получил, когда в шесть лет напоролся на гвоздь.
Ого. Больно, наверное!
Есть вещи куда более интимные, чем разговор по душам или секс. К примеру, нежные, неторопливые слова признания в любви, или прикосновение к давно забытому шраму… деление на двоих одной курткой или зонтиком, один вечер, проведенный за бриллиантовым молчанием и пониманием без слов…
Глава 20
Так и проходят две недели. Мой спаситель не очень-то разговорчив, да мне и особо не надо, привыкла уже к одностороннему разговору сама с собой, мне так даже удобнее. Я все время провожу в комнате, где была в первый раз - Андрей предлагал перебраться на кровать, но на диване мне как-то уютнее. У себя дома я тоже все время спала на диванчике - не потому что кровати не было, нет, была, огромная и мягкая такая, просто мама всегда злилась, когда я засыпала на диване, поэтому я часто делала это ей назло. Эх, мама... Так жаль, что я причинила столько боли ей... Если бы я могла ее увидеть, то обязательно бы попросила прощения за все, что натворила.
Иногда мой бывший сторож выносит меня на улицу, где я могу насладиться теплом и звуками воды. Август набирает свои обороты, и иногда поднимается такая буря, что приходится закрывать лицо руками, чтобы в нос пылинки не попали. Андрей говорит, что проще было бы просто не выходить, а я протестую как могу - а вдруг я вновь попаду куда-нибудь и вновь буду по несколько лет жить без вылазок на улицы? Нет уж, лучше потерплю.
А еще Андрей однажды предложил сходить к офтальмологу, проверить мои глаза, а я лишь мотнула головой и коротко сказала: "нет". Не знаю, что было написано у меня тогда на лице, но парень тут же отстал и больше к этой теме не возвращался. А зачем мне туда ходить? Я итак знаю из курса школьной химии, что после метанового спирта зрение не восстанавливается. Так зачем еще раз в этом убеждаться?
Я просыпаюсь под конец второй недели и понимаю, что в отличие от предыдущих дней Андрея либо нет дома, либо он еще спит, так как его перемещений не слышно.
И вдруг мною обуревает желание выйти на улицу, потому что вчера ему все-таки удалось уговорить меня остаться в доме. А теперь тоска по природе завладевает мною сполна, и я не могу больше ждать.
Медленно, выверяя каждый шаг, встаю с кровати и, держась за все подручные предметы, иду к дверному проему с мыслью о том, что если всегда идти вдоль стены рано или поздно куда-нибудь она тебя приведет. Так и было - моя рука нащупала дыру, наверное, дверь была открыта. Иду дальше, на секунду запнувшись о порог. Насколько я знаю, после той комнаты, где я сплю, идет гостиная, а из нее выход наружу. Вторую комнату я преодолеваю быстрее, хотя в ней, по рассказам Андрея, гораздо больше предметов, особенно тех, которые легко уронить и разбить. Однако я прохожу без препятствий.