Страница 32 из 43
Странная ветка, закрученная в спираль. Возможно, она служила стулом или подставкой в живом доме. Вот еще одна ветка, завернутая, словно танцующая змея. Её украшали тяжёлые металлические кольца, о предназначении которых даже гадать было бесполезно. А вот копьё, украшенное пучком фиолетовых волос.
Копьё! Моё копьё!
Эта мысль яростным солнцем взорвалась в голове Фиалки, моментально разметав все прочие думы, заслонив собой даже необходимость сопротивляться. Рука Энни невольно потянулась вперед и, прежде чем девушка смогла хоть что-то понять, пальцы уже крепко сжимали грубо обтёсанное древко.
Казалось, никто не заметил этого маленького происшествия. Опал продолжала грациозно вышагивать по бурому ковру. Возможно, Мартин или Гарри видели, как девушка схватила копьё, но они не могли издать ни звука, впрочем, как и сама девушка. Полдон тоже не нарушил воцарившуюся тишину.
Шаг за шагом, неловко переваливаясь на заплетающихся ногах, путники спускались по лестнице из ветвей, покидая казавшийся таким гостеприимным дом. Время замедлило бег, растягивая каждое мгновения до бесконечности.
Энни беспомощно наблюдала за происходящим из неразрушимой клетки собственного тела. Он ощущала каждую крохотную песчинку утекающего времени, словно мощный поток протекал прямо сквозь сердце девушки. Разум, освобожденный от рутинных дел, связанных с контролем собственного воплощения, жадно впитывал в себя каждый цвет, каждый запах, каждое ощущение. Окружающий мир обрушивался на девушку яростным водопадом, словно она только что появилась на свет.
Сначала, погруженная в собственные переживания и борьбу с невидимой клеткой, Фиалка не заметила этого урагана ощущений. Только когда её руки коснулись тяжёлого копья, мимолётное ощущение удовлетворения и спокойствия открыли двери для остальных впечатлений.
Теперь стало не до борьбы со своим телом, подвластным чужой воле. Теперь девушка изо всех сил пыталась не раствориться в водовороте форм, расцветок и запахов.
Энни сражалась, хватаясь за собственное сознание. Она не хотела исчезать в белизне, забыться красочным сном, чтобы потом вновь обнаружить себя в каком-нибудь ужасном месте. И, хотя надежда еще мерцала крохотной тёплой точкой в глубине девичьей души, Фиалка чувствовала, что нынешний переплёт был гораздо серьезнее чем всё, что ей удалось пережить за свою короткую жизнь.
Внизу, у самого подножья гигантского дерева-дома стояла исполинская сова, бездумна вращая своей огромной головой. размером эта птаха могла сравниться с приснопамятной змеёй, что едва не сожрала Энни и друзей в запретном лесу. Девушке больше то и сравнить этого гиганта было не с чем.
Синевато-серое оперение поблёскивала под косыми лучами закатного солнца, огромные серебряные радужки продолговатых зрачков тускло светились внутренней силой. У лап птицы, которые вполне могли нести племенного быка, стояла небольшая клетка, сплетённая из толстых колючих веток, с узкой и низкой дверкой.
Опал подошла к сове, и обернулась, жестом указывая людям на клетку. Янтарные глаза эльфийки бегло скользнули по безвольным лицам и остановились на копье, что Энни непроизвольно сжимала в руках. Тонкие изящные губы растянулись в кривой, полной надменности и злобы, усмешке.
Эти гладкие, чуть розоватые губы виделись девушке кровавая линией на белоснежном снегу. В каждом изгибе, в каждой складочке улыбки Опал, Фиалка видела перст смерти, указывающий ей прямо в лицо.
— В клетку, — слова били, словно камни, сорвавшиеся с вершины холма и обратившиеся оползнем.
Даже помыслить о неподчинении было невозможно.
Втиснуться в эту крохотную клетку троим было непросто. Энни спокойно вошла внутрь, как впрочем и Мартин, но когда артист протиснулся следом, девушку вдавило в колючие прутья, лишая возможности не только шевелиться, но и дышать.
Опал с силой захлопнула дверь, и всю клетку тут же накрыл непроницаемый полог из густой листвы, погрузив безвольных пленников в кромешную тьму.
В этой давящей черноте мысли и переживания обрушились на Фиалку с новой силой. Казалось, что та стена, отделяющая сознание девушки от собственного тела истончилась или даже пропала, но теперь это не имело значения. Вдавленная в шершавые деревянные прутья, обездвиженная, Энни не могла ничего поделать. Только чувствовать и думать. Думать о таком нужном и желанном глотке воздуха.
Клетка зашаталась, затряслась, словно подпрыгивая на месте, а затем рванулась вперед, сопровождаемая оглушительным хлопаньем исполинских крыльев. Ощущение падения молниеносно вышвырнуло из головы прочие мысли, оставив только древний животный страх.
Энни хотела кричать, орать от страха, но не могла. Не хватало воздуха, а вдохнуть поглубже не было никакой возможности. Пленников, зажатых извивающимися ветвями их крохотной темницы, яростно мотало из стороны в сторону. Ревел ветер, со свистом прорываясь сквозь невидимые щели полога, орал Гарри, единственный, кто, видимо, ещё мог дышать в этой проклятой западне.
Мгновения текли одно за другим, а этот пугающий полёт в темноте всё длился и длился. Постепенно ужас отступил, растворившись в черноте небытия. Вслед за страхом канули в пустоту и ощущение тесноты. Девушка словно вновь оказалась отсечена от собственной плоти и парила в непроницаемом пузыре.
Что происходит? Куда их несут? Почему?
Сотни вопросов безудержно выли в голове у Фиалки, но ни на один из них у девушки не было ответов. Всё еще хотелось верить, что Полдон исполнит своё обещание, что все происходящее — просто предосторожность, но вера эта была ничтожно слаба.
Единственное, что позволяло Фиалке сохранять присутствие духа — это копье, что больно впивалось древком в руку девушки, и глухое биение сердца Странника, хрипло дышащего у неё за спиной.
Этот тихий, повторяющийся стук разгонял назойливо визжащие вопрос. Энни впитывала каждый звук, каждую крупицу тепла, что дарила эта навязанная близость. Было что-то спокойное, завораживающее в этом неровном биении, в этом сдавленном, хриплом дыхании. Что-то умиротворяющее и волнующее одновременно.