Переспать на спор

- Делать нечего! Я и в прошлый-то раз через силу заставил себя это сделать, только чтобы тебя научить уму-разуму, - говоря эти слова, он сощурившись смотрел ей в глаза и видел разливающуюся там боль.

  Ей больно, отлично! Потому что ему тоже больно! Он решил повернуть нож  в ране:

- Но тебе, помнится, понравилось, - голос стал вкрадчивым и ядовитым, - Так понравилось, что ты орала на весь отель.

  Аня отвернулась, не желая слушать, видеть, хотелось провалиться сквозь землю от стыда, злости и бессилия, но он не закончил.

- Не волнуйся, я не собирался тебя даже пальцем касаться. Нужна ты мне… - он встал и начал одеваться, умолк на какое-то время застегивая брюки, потом словно припечатал, глядя на нее с холодным презрением, - Молить будешь, и то не трону. Оставайся в этой спальне! Это теперь твоя комната, я сам уйду. Невозможно с тобой не то что спать, вообще рядом находиться.

  И ушел, обдав ее холодом и хлопнув дверью на прощание. Аня снова залезла в постель, забилась под одеяло и, дрожа от обиды и боли, заплакала навзрыд. Какая же она идиотка, кто просил ее в тот вечер обращать на этого урода внимание? Как могла прийти ей в голову эта глупость, подойти и снять его на спор?! Зачем?! Наказание за одну маленькую глупость показалось ей просто чудовищным. Но обиднее всего было то, что он ушел.

***

  Михаил вылетел из спальни, сбежал вниз по лестнице. Его трясло от разочарования, от злости, смешанной с неутоленным желанием и обидой. Мужчина чувствовал себя как ребенок, которому обещали конфетку, дали даже попробовать, а потом отобрали. Запустив обе руки в волосы на затылке и сжав их посильнее, он мерил шагами гостиную. На шум вышла экономка:

- Миша, что случилось?

- Ничего, тетя Даша, все в порядке, - он как-то сразу сник, голос был усталый, - просто не могу спать, устал, а спать не могу.

- Пойдем, я тебя чаем напою, у меня плюшки сеть. Твои любимые. Сегодня испекла. Пойдем.

  Дарья Максимовна видела то, что он сам не хотел ни признавать, ни показывать. Ну да ничего, сам расскажет. Она повела его в кухню, не переставая тихонько уговаривать, что травный чаек поможет заснуть, а плюшки вкусные, такие как он любит. Она знала, что мальчик нуждается в любви и заботе, должен же хоть кто-то о нем заботиться. Понятно, что он давно уже не мальчик, но для нее-то он всегда будет ребенком. История с женитьбой не давала ей покоя, что-то там не так с этой женитьбой, Да что там, все не так!

  - А чаек действительно успокаивает, тетя Даша. Ой, а плюшки какие… мммм, люблю я твои плюшки, - все-таки сладкие вкусности неизменно поднимают людям настроение, независимо от пола и возраста.

  После второй чашки травного чая он смог, наконец, расслабиться и, откинувшись на спинку стула, закурил, прикрыв глаза.

- Миша ты ничего не…

  Он покачал головой и пробормотал:

- Тетя Даша, не спрашивай.

- Миша, расскажи, в чем дело, как это случилось, самому легче станет.

- А что говорить. Я дурак. И так мне и надо, - он зло задавил сигарету.

- Миша, ты же давно бросил курить…

- Закуришь тут, когда такие дела.

  Тетя Даша смотрела на него и выразительно молчала. Так умеют молчать только женщины, которые нас воспитали, они знают, что нам тяжело носить все в себе, что надо излить кому-то душу, и тогда станет легче.

  И он не выдержал.

- Тетя Даша, ты только ничего не говори, ладно, ты просто слушай.

  Она шевельнула рукой и утвердительно моргнула. А мужчина все собирался с духом, чтобы как-то начать, вертел в руках чашку, потом, словно в пропасть прыгнул, выдал:

- Я ее изнасиловал.

  У женщины глаза на лоб полезли. Не может такого быть! Не мог ее мальчик, которого она с десяти лет практически воспитывала, такое сделать. Он же такой уважительный… Или мог… Что с ним случилось?

- Не верите?

  Та покачала головой, повертела кистями рук и выжидательно на него посмотрела. Пусть объяснит.

- Она меня в ресторане снять хотела… подошла, самоуверенная такая… В общем разозлился я, и мозги как-то заклинило… Черт! Черт! Черт!

  Миша смолк, потому что воспоминания снова захлестнули его, заставив пережить отголоски тех невероятных ощущений. Какое-то время сидел, глядя в одну точку, потом сфокусировал взгляд на тете Даше, и заговорил:

- А она девушкой оказалась, - развел руками и вцепился в волосы, - Но она сама напросилась!

  Было видно, что он скорее себя старается убедить. Все-таки хватило мужества признаться:

- Нет. Если честно, то все не совсем так. Она… просто позволила себе глупо пошутить… - проговорил он, глядя в свою чашку, - Перенервничал я потом страшно. На следующий день, когда понял, что она шум поднимать не собирается, хотел уехать. Да. Сбежать хотел. Я знаю, тетя Даша, что ты сейчас подумала. Ты подумала, что папа перевернулся бы в гробу.

  Михаил потер лоб, прикрыв глаза, ему тягостны были эти воспоминания:

- А потом… Только из паркинга выехал, а тут она… на мопеде летела.  Понять толком ничего не успел, как сбил ее. И кто только изобрел эти проклятые мопеды! Столько аварий из-за них… Я так испугался, я думал… вдруг она умрет… Господи… - он затих, переживая заново свой страх и горячую молитву.

- И понял я, тетя Даша, что от судьбы не уйдешь. Что за дурость свою надо отвечать. Да и дело надо было замять поскорее, кому лишний шум нужен.  Ну, и вот! Я на ней женился! Раз-два, и все готово. – несмотря на бодрый тон, выглядел он понурым и глубоко несчастным.