Страница 106 из 150
Наталья кивнула, тоже опуская взгляд. Ну вот что же она за мать-то такая, раз собственным детям приходится ее опекать?! Насте взрослеть раньше времени, Андрею тоже...
– Пойду ей отнесу, – парень встал, потянулся за третьей уже тарелкой, вышел из кухни, чтобы потом добрых пять минут пытаться достучаться до Насти. Она открыла. Даже что-то сказала, кажется, поблагодарила, а через двадцать минут сама зашла на кухню с пустой тарелкой в руках.
Поставила в раковину, включила воду.
Наталья скользнула взглядом по профилю дочери, отмечая, что она слишком бледная, но глаза сухие.
– Мам, – и голос не дрожит. Только когда говорит, предпочитает смотреть на тарелку, которую моет, а не на собеседницу. – Те деньги... Компенсация, которую Северовы выплатили. Хочу их вернуть. Мы же их не тратили?
– Нет.
– Хорошо. Тогда давай переведем на счет их фирмы. Я знаю название, найду реквизиты. Можем сегодня...
– Хорошо, Настюш.
Настя кивнула, выключила воду, развернулась к двери. Говорить, глядя матери в глаза, она пока не могла.
– Тогда я соберусь через десять минут, сходим в банк?
– Сходим... И Насть... Я взяла тебе на завтра билет к бабушке. Съездишь, отдохнешь, ты ведь по ней соскучилась.
– Да. Съезжу... Соскучилась.
Настя вышла, вновь запираясь в спальне.
Мама права, срочно нужно уехать, чтоб не наделать глупостей. Каких...?
Всяких. Она будто разрывалась. Разрывалась между тем, что знала всю жизнь, и тем, что рассказал Глеб. Между желанием снять все эти чертовы деньги наличкой, а потом бросить их ему в лицо, купюра за купюрой, или сжечь на его глазах. А потом сто миллионов раз говорить, как ненавидит его. И желанием расплакаться, уткнувшись в его шею, рыдать навзрыд, снова переживая потерю отца и его причастность к этой потере. Винить или простить. Отрицать или принять.
Одинаково хотелось и того, и того. И это разрывало голову, а еще сжимало до боли сердце. Бабочке казалось, что пламя охватило крылья, гореть было больно.