Страница 104 из 150
– Психоаналитик посоветовал...
– Что?
– Сменить фамилию. Сменить окружение, попытаться пережить...
Настя рассмеялась, снова проводя ладошками по щекам.
– Пережить... Психоаналитик... Что ты переживал, Глеб? Может, смерть отца? Или то, что твой брат замолчал на год, слова вымолвить не мог? Или может мамин плач по ночам в подушку? Или то, как дедушка за ночь поседел? Что ты переживал? Вы у меня отца забрали. Сбили на переходе... По пьяни. Мажоры чертовы.
Резко развернувшись, Настя понеслась прочь из квартиры. Видеть его не могла. Слышать не хотела. Ей давно не было настолько плохо, гадко и противно. Сейчас она с удовольствием перевернула бы квартиру вверх дном. Разбила бы окна в его машине, исцарапала бы ее бока, а ему лицо.
Она с детства ненавидела этого человека. Глеба Северова и его дружка, Алексея Естафьева. Двух мажоров, которые одной осенней ночью сбили на пешеходном переходе ее отца.
***
Настя выскочила на улицу, уносясь прочь подальше от злосчастного дома.
Его попытка рассказать все так, как видит он, была смешной. Просто потому, что она тоже кое-что помнила. А что не помнила, о том услышала из разговоров мамы с бабушкой или додумала сама.
Владимир Веселов возвращался тогда из ресторана, в котором пропел очередной свой вечер. Помня папу, Настя была уверена – никуда он не выскакивал и не бросался. Спокойно себе шел по переходу, возможно, думая о том, как дома встретят любимые жена и дети, или о чем-то другом. Но никак не о том, что уже через секунду из-за поворота выскочит байк, сбивающий с ног, отбрасывающий на расстояние пяти метров.
Та авария стала смертельной. Но первым погиб не Владимир. Его успели отвезти в больницу. Распознали переломы рук и ноги, нескольких ребер, а еще ушибы и забои, сотрясение. Страшно, опасно, но не смертельно. А вот тот самый Алексей Естафьев, по официальной версии находившийся за рулем, умер на месте.
Имагин... Он же Северов... Отделался испугом, ушибами, сотрясением и напрочь отшибленной памятью о событиях после того, как они с дружком уехали с набережной.
Хотя Настя всю свою жизнь считала, что никакой амнезии у одного из убийц не случалось, а это был просто способ увильнуть от ответственности.
Вот только изначально семью Веселовых волновало не это. Владимир лежал в больнице, ему предстояло провести там несколько месяцев, но это пугало намного меньше, стоило только подумать, что могло произойти. Наталья не отходила от любимого, в Киев приехали Антонина Николаевна с мужем, попеременно дежуря у сына и приглядывая за внуками, а Володя шутил, смеялся, обещал, что скоро поправится, и они с Андрейкой в тот же день пойдут играть в футбол.
Только не поправился. Открылось внутреннее кровотечение. Немного халатности врачей, немного недостатка удачи... Однажды утром бабушка, которая дежурила той ночью у кровати сына, позвонила Наталье домой, прося приехать.
Насте с Андреем сложно было понять, что значит смерть. Настя перенесла это проще. Проще, чем мама, чем Адрюша, который действительно замолчал на год.
Психотерапевт... У Андрюши его не было. У Имагина был, а у ее брата, которому помощь была необходима, не было.
Дело же переквалифицировали. Изначально оно было возбуждено против Имагина. Ведь, как он сам утверждал, за рулем был он. А потом как-то так случилось, что из подозреваемого парень стал свидетелем. Дело шло долго. Настя на процессах не присутствовала ни разу. Иногда возникала мысль о том, что ей хотелось бы. Хотелось бы посмотреть в глаза уроду, убившему ее отца, хотелось плюнуть в лицо, а еще лучше переехать точно так же, как он сделал сам. Но девочка одновременно этого боялась. Боялась, что увидь она этого человека хотя бы раз, больше не сможет забыть, а через какое-то время действительно начнет мстить.
В газетах и новостях иногда говорили о резонансном происшествии, но лиц никогда не показывали – Северов старший, не самый бедный человек, пытался хоть немного обезопаситься от огласки себя и собственного сына. В суд их с Андреем не вызывали. Дети... Что с них взять?
Закончилось же все закрытием дела. Можно было бы сказать, что Северова отпустили, но его и не держали. Он даже во время следствия жил себе спокойно дома. В своем шикарном доме, со своими богатыми родителями, его отец решал проблемы сына, а Настя...
А она носила своему ромашковые букеты... на кладбище.
Пропищав таксисту свой домашний адрес, Настя согнулась вдвое, давая волю слезам.
Водитель запросто мог бы попытаться влезть ей в душу, даже отказаться везти истеричку, но ей повезло – мужчина молча доставил ее до нужного парадного, сделав музыку погромче, чтоб девушка могла рыдать в полный голос.
В квартиру она вошла уже без слез. Бросила сумку рядом с тумбой для обуви, прошла в ванную, чувствуя на себе настороженные взгляды: сначала мамы – из гостиной, потом Андрея – из кухни. Но заговорить никто не решился.
После вчерашнего вечера, разговоры в квартире стали редкостью. Утром Настя только поздоровалась, отказалась от завтрака, сказала, что заберет вещи и вернется. Вот. Вернулась... Помыла руки, а потом направилась в свою комнату, по дороге наступила босой ногой на янтарную бусину, почувствовала боль, но даже бровью не повела.