Страница 40 из 101
Я онемела. А когда справилась с изумлением, то опять заёрзала, пытаясь обернуться, взглянуть в лицо этому шутнику – и плюнуть в него. И опять он мне не позволил. Я ему своё сердце открываю, а он шутки шутит?! О чём я ему и сказала злым шёпотом.
- Я не шучу, – заявил князь серьёзным тоном; но мне всё равно слышалась смешинка.
Я разозлилась. Сколько можно надо мной издеваться?! Ведь он только этим и занимается с самого приезда.
- А вас не смущает некрасивая жена? – ехидно спросила я. Вспомнилось, как я с оцарапанными коленями стою в кустах, а князь делится мнением насчёт меня с кем-то из своей свиты.
- Кто тебе это сказал? – удивился он. Очень натурально удивился, между прочим – даже не подумаешь, что врёт.
«Ты и сказал.» - с горечью ответила я ему про себя и выпрямилась, чтобы по возможности не касаться сидевшего позади меня мужчины. Признаться, я не ожидала такого наглого вранья: думала, он смутится, скажет что-нибудь вроде того, что доброе сердце всё окупает или что, рассмотрев меня получше, он изменил своё мнение… Пусть бы лучше грубость сморозил: «Ты себя в зеркало видела? Я ж специально огромное прислал – думал, правда, что для красавицы…» Всё лучше, чем враньё.
Решение пришло мгновенно: за вруна я замуж не пойду. Пусть мамки хоть в колодец сырой меня бросят – всё равно не выйду! «Заставят!» - мрачно пообещал внутренний голос. Я съёжилась. Ощутила успокаивающие поглаживания мужской руки – и с досадой стряхнула его руку.
- Поверь, ты очень милая. А что ещё важнее – для меня лично – в тебе есть сила характера.
Я недоверчиво хмыкнула. Эк, куда завернул! То есть красавицы ему не надо, силу характера подавай? Так это он не туда заехал.
- К Василисе Премудрой не пробовали податься? Она славится умом и силой характера. Что решит – то и сделает.
Я хотела произнести это язвительно и колко, но голос дрогнул, а на глаза навернулись слёзы. На меня вдруг навалилась усталость: слишком много стресса было сегодня. «Соберись, тряпка! Не зря ж тебя за силу характера похвалили!» - мысленно прикрикнула я на себя – и сдержала таки рвущиеся наружу потоки солёной воды. Комплимент князя чуть согрел сердце, как я себя не уверяла, что сказан он был лишь для того, чтобы подсластить бедной Еленушке правду насчёт собственной внешности. И всё же, сознание того, что обо мне думают – или хотя бы говорят – так хорошо, слегка смягчил накатившую депрессию.
- Я у неё был, – неожиданно разоткровенничался князь.
- Да? – невольно заинтересовалась я. Любопытно было послушать информацию из первых рук. Одно время я жаждала податься в Василисы Премудрые: почему-то мне казалось, что уж она-то не позволит распоряжаться собой, как вещью. – И как она? Красивая?
Мужчина тихонько засмеялся. Я покраснела. Нашла что спросить!
- Умная, то есть? – поправилась я.
- Красивая и умная. И характер сильный. – поделился князь своими наблюдениями. А я, непонятно с чего, разозлилась.
- Что же вы на этой умнице-раскрасавице не женились? - ехидство вернулось в полной мере; голос мой им просто сочился.
Князь опять негромко рассмеялся. Я сердито нахохлилась - и внезапно поймала себя на том, что улыбаюсь: настолько его смех казался беззаботным и весёлым. Душевным.
- Потому что она мне не подходит, – признался князь, отсмеявшись.
«Ха! Умницами-красавицами не разбрасываются! Небось, Василиса его отвергла, как я – своих женихов – вот и «не подходит» она ему!» - позлорадствовала я в душе.
- И почему же? – въедливо уточнила я.
- Холодная, – небрежно обронил князь; по его изменившемуся тону я почувствовала, что он не желает продолжать разговор на эту тему.
Я задумалась.
- А я, значит, тёплая?
Мне-то он сделал предложение!
- Горячка! – прошептал князь мне на ухо так, что сердце у меня пустилось вскачь, а мысли разлетелись. Осталось только приятное возбуждение вперемешку с ощущением уюта и защищённости, которое я испытывала в его объятиях. Закрыв глаза, я нежилась в доселе неведомом ощущении, пока вокруг нас раздались крики. Вздрогнув, я распахнула глаза.
Увлечённая попеременно то разговором, то собственными мыслями, я не заметила, как мы въехали в деревню. Мурашки табуном промчались по коже. «Расплата за побег близка!» - уведомил мозг. Я зарычала от собственной беспомощности – не вслух, конечно. Не хватало ещё за буйную сойти. «Приму, что будет!» - мрачно пообещала я себе. Приветственные возгласы всё усиливались по мере того, как мы подъезжали к терему – а я всё больше сжималась, мечтая стать незаметной, а лучше – исчезнуть подальше отсюда! Но соскочить с лошади и умчаться я не могла, как и превратиться в невидимку.
- Ох! – вырвалось у меня, когда Ряженка во главе стройной колонны всадников въехал во двор терема, и я узрела их! Мамки, сгрудившись вокруг Настеньки, стояли у крыльца и смотрели на нас, улыбаясь и приветственно маша платочками. Настенька тоже широко улыбалась - улыбкой голодной акулы! Одного взгляда на неё хватило, чтобы понять: проблемы мне обеспечены. От ужаса я прикрыла глаза, вжалась в князя…
- Не волнуйся, всё будет хорошо, – погладил он мою руку. На этот раз я её не отдёрнула: сейчас мне нужна была любая поддержка. Спрыгнув на землю, он снял меня с коня и, взяв за руку, повёл к крыльцу – прямо в пасть к акуле!
- Еленушка! – хором протянули мамки, когда мы приблизились. Я быстро юркнула за спину мужчине; но он, так и не выпустивший моей ладони, немедленно выудил меня из укрытия.
- Здравствуйте! – принуждена я была отдать дань приличиям. Вежливо поклонилась мамкам и всем, кто был во дворе, – мамки в свою очередь, поклонились мне, а за ними и все обитатели терема. Впрочем, куда более низкий и уважительный поклон был отвешен «спасителю Елены Прекрасной», как они охарактеризовали князя.