Страница 36 из 101
А сам посмотрел мне в глаза – будто в душу глянул. Бледный, с ходящими желваками – таким я его ещё не видела.
- Ты не в себе, – тихо произнёс он, словно обращаясь к самому себе. И, указав на меня, громко обратился к дружине по-итальянски. Двое дружинников тотчас подбежали к нам, потянули ко мне свои ручонки. Отскочив, я завопила:
- Предатель! Почему ты мне не веришь?! Это же и в самом деле человек!
Но вместо того, чтобы объяснить, убедить, заставить осознать я повела себя действительно как безумная: бросилась на князя – хотела расцарапать лицо. Но мужчина легко перехватил мои руки, скрутил, толкнул к дружинникам, тотчас будто кандалами обхватившим мои запястья своими ручищами.
- Князь! – зарыдала я. – Нет! Не делайте этого. Мишутка - человек!
Лицо у него скривилось, как от лимона; отвернувшись от меня, он направился к медведю. Бедный королевич лежал на земле, спутанный верёвками; дюжие молодцы, ухватившись за концы верёвок, не позволяли ему двинуть ни лапой, ни головой. Но это не мешало им с опаской коситься на чудовище: а ну как вырвется! Бока зверя тяжело вздымались; из плеча, в котором так и торчало копьё бежала кровь; земля под той лапой побурела. Он пристально смотрел на человека, шедшего к нему с обнажённым клинком в руке.
Не в силах вынести зрелище убийства, на которое решился князь, я задёргалась в руках своих стражей. Без толку - они лишь крепче сжали руки. Тогда я попыталась окликнуть князя: молить, заклинать, что угодно, лишь бы достучаться до его здравого смысла – должен же он у него присутствовать?! Однако едва я открыла рот, его мигом закрыла лапища одного из охранников. Я забрыкалась, но разыгравшаяся передо мной сцена заставила меня оцепенеть.
Подойдя к медведю, мужчина занёс меч. Я содрогнулась. Сердце застучало так, словно собралось выскочить из груди. Если б я могла, я бы зажмурилась, но веки словно приклеились к коже. Не я одна не в силах была отвести взгляд. Медведь тоже смотрел на князя, смотрел с таким человеческим выражением, что я подивилась неужели можно этого не заметить?! Все наблюдавшие за ними затаили дыхание. Князь медлил – то ли заколебался, то ли задумался о чём-то.
- Бей его, князь! Спаси добрых людей от чуда-юда поганого! - раздались шёпотки, подбадривавшие, поторапливавшие предводителя.
В глазах королевича – распластанного на земле, истекающего кровью - при этих словах загорелась злость; и такая в них читалась боль, горечь, обида – и злая насмешка, что у меня слёзы полились ручьём. Маленькие карие глазки медведя словно кричали: «Это вы-то добрые?! Да вы же нелюди! Не христиане вы!» Я опять задёргалась – но князь уже опустил меч. На меня вдруг накатила непередаваемая слабость; ноги подогнулись, и я повисла на руках у «добрых» молодцев. Князь обернулся ко мне.
- Что теперь скажешь, Прекрасная? Негодяй я?
- Да, – прошептала я одними губами, чувствуя как глаза стремительно наполняются слезами; солёная вода скрыла от меня и князя, и медведя – и всё и вся…