Наследие

Государыня удалилась, оставив мужчину и девушку наедине. Затем обернулась, наблюдая за тем, как Рик присаживается рядом, удовлетворенно кивнула и воскликнула:

- Благородные лорды, поразите наше воображение своими рифмами.

Она уселась рядом с супругом и взмахнула платком. Тут же с кресла поднялся пятый лорд. Он поклонился высокородному собранию и объявил:

- На состязание вызвались благородные лорды: Энрик Дави, Гартон Толейни, Ноллиг Аниан и Харнис Болдарт – дабы сразиться в умении стихосложения. Благородные лорды прочитают высокородному собранию свои стихи на собственный выбор, обменяются эпиграммами, а так же порадуют нас созданием рифм, дополняя друг друга. Жребий начинать первому выпал лорду Гартону Толейни. За ним последует лорд Ноллиг Аниан, после Энрик Дави и последний в жребии, но не в состязании Харнис Болдарт.

Лорд, избранный распорядителем на это маленькое поэтическое состязание, вновь поклонился и вернулся на свое место. Риктор прикрыл рот рукой, скрывая зевок, после обернулся к юной леди, бросавшей на него взгляды украдкой, выдавил кривоватую улыбку и вновь отвернулся, тут же потеряв всякий интерес к прелестнице. Взгляд Илейни сам собой нашел Дальгарда. Пожилой лорд кивнул Рику, чуть заметно улыбнувшись.

- Лорд-аниторн, - Риктор досадливо вздохнул и обернулся к Сарли, изобразив на лице вежливое внимание.

- Да, леди… э-э-э… простите…

- Сарли, - смущенно улыбнулась девушка.

- Леди Тирнан, - сразу вспомнил Риктор ее фамилию. – Я слушаю вас, леди Тирнан.

Девушка подергала уголок своего платочка, снова опустив ресницы, но вскоре решительно подняла головку и посмотрела на аниторна.

- Я вам неприятна, лорд Илейни? – чуть дрогнувшим голосом спросила она.

- Ну что вы, леди Тирнан, - Рик улыбнулся немного мягче. – Я сегодня несколько рассеян, прошу меня простить за невнимание. Все дело в усталости. Возможно, вас мучает жажда?

- Н-нет, - с запинкой ответила Сарли. – Благодарю, лорд Илейни. Но… - брови девушки сошлись на переносице, отразив усердную работу мысли, и Рик понял, что она ищет повод продолжить беседу. Затем юное чело разгладилось, и леди Тирнан просияла. – Ах, лорд Илейни, я совсем никого здесь не знаю. Расскажите мне хотя бы о тех, кто сейчас состязается в стихосложении.

Риктор посмотрел на четырех мужчин, не вслушиваясь в то, что они читают. Гартон Толейни только что закончил читать свой сонет и сделал шаг назад, окинув горделивым взглядом соперников. После поклонился королевской чете и замер в расслабленной позе. Он был светловолос, как и Ноллиг Аниан, полноватый, с одутловатым лицо, отразившем пристрастие лорда к винопитию. Однако нрава лорд Толейни был добродушного, женщин обожал сверх меры и, несмотря на свой внешний вид, имел у дам успех.

В отличие от рыхловатого Толейни, Ноллиг Аниан имел внешность привлекательную, статную широкоплечую фигуру, но нрав его был вздорен и задирист. Лорд Аниан слыл забиякой, отчего друзей имел мало и часто получал выволочку от Его Величества. Третий стихоплет – Энрик Дави, мало чем отличался от Ноллига Аниана, возможно, потому они и сумели сдружиться. Их даже называли отражением друг друга. Правда, Энрик был более сдержанным и не бросался в драку по любому поводу, предпочитая язвить словесными выпадами.

Подобную привычку имел и последний поэт – лорд Харнис Болдарт. К тому же он появился в свите Его Величества сравнительно недавно. Так же славился он разгульным нравом и широкой душой, вовлекая в свои пирушки всех, кто попадался ему на глаза, будь то известный при дворе лорд или городской пьянчуга, заглянувший выпросить у хозяина кабака, где гулял лорд Болдарт стаканчик дешевого вина.

Ничего этого юной леди Рик рассказывать не собирался. Потому попросту представил ей лордов, минуя сплетни. И, чтобы прекратить тягостную ему беседу, шепнул:

- Говорят, поэты чрезвычайно обидчивы, если не видят внимания к своим рифмам. Не будем их обижать и послушаем, что навеяли их душам собственное воображение.

- Вы правы, - леди Тирнан заметно расстроилась. – Я так рассеяна. Действительно, невежливо с моей стороны такое невнимание к благородным лордам.

- Не стоит переживать, леди Тирнан, - улыбнулся ей Илейни. – Женщинам присуще любопытство, мужчины это знают. Но, тс-с, ваш кузен, как раз, начал чтение.

Девушка улыбнулась в ответ и сложила ладони на коленях, превращаясь в само внимание.

Лишь дураки живут в воспоминаньях

Лелеют прошлое, забывши об ином

Проводят дни свои в стенаньях

Что нынче жизнь испорчена во всем

А между тем грядущее случится

И принесет с собою новый день

Оно крылами легкими стучится

Нам в окна, увлекая в свою сень.

И пусть же дураки одни страдают

Цепляясь в день минувший навсегда

А мы хотим увидеть, как сплетают

Мгновения жизни новые года.

- Ах, - Сарли прижала к груди ладони, - Боги были щедры с Ноллигом. Они одарили его тонким чутьем и умением слагать слова в строфы. Порой я так завидую кузену. Душа его так прекрасна, что стихи неизменно находят отклик в моем сердце!

Лорд Аниан, услышав слова кузины, произнесенные слишком восторженно, чтобы они остались тайной, обернулся и одарил ее улыбкой, благодарно склонив голову. После скользнул по Риктору Илейни пристальным взглядом и чуть заметно нахмурился. Рик этого не заметил. Он рассеянно кивал, слушая леди Тирнан, почти полностью уйдя в свои мысли. Взгляд аниторна застыл на кусочке звездного неба, видневшегося в окне, и на губах мелькнула мечтательная улыбка.

Рику вспомнилась такая же звездная ночь над лесным лугом, ласкавшая тишиной и теплым легким ветром. Там тоже была поэзия. Совершенно беззвучная, не облеченная в жесткую форму слов, бессильных передать истинную красоту мгновения. И женщина, сидевшая в траве, над которой кружились светлячки, привлеченные ею – она тоже была частью великолепной ночи, отразившейся в ее глазах, бездонных и непроницаемо-черных. Теперь Риктору казалось, что выразительная синева была лишь слабым отголоском настоящих глаз Фиалки, прятавшихся за пеленой обмана чужого тела. Они чем-то напоминали черный камень в амулете Дархэйма, который притащила в замок на утесе Ингер, только не будили животную похоть. Влекли, заманивали в ловушку, и шагнуть в нее было легко… Раскинуть руки, словно крылья броситься навстречу таинственной глубине. Последняя мысль пробрала до мурашек.